выставка / андеграунд
В Киевском музее русского искусства в рамках проекта "Искусство андеграунда и нонконформизма 1960-1970-х годов" проходит выставка "Владимир Немухин — метафора игры". В малом зале музея представлены 25 работ художника из коллекции мецената Игоря Воронова. Рассказывает МАРИЯ ХАЛИЗЕВА.
Широко разрекламированный проект "Искусство андеграунда и нонконформизма 1960-1970-х годов", имеющий подзаголовок "Дни российской культуры", приурочен ко Дню России. В рамки "дней" их создатели — директор Киевского музея русского искусства (КМРИ) Юрий Вакуленко и куратор, галерист Евгений Карась — постарались вместить максимальное количество жанров: живопись, графику и скульптуру Владимира Немухина, фильм "Анна Карамазофф" Рустама Хамдамова, музыку Галины Уствольской, Николая Каретникова, Софии Губайдулиной, Альфреда Шнитке и Александра Кнайфеля, стихи Бориса Чичибабина, Иосифа Бродского и других.
Выбор темы авторы проекта объясняют чрезвычайной важностью искусства того времени для истории и его новизной для киевского зрителя (ну, и проявившейся не так давно популярностью на арт-рынке). С обоими тезисами не поспоришь — работ художников советского подполья, составлявших оппозицию одобренному на высшем уровне соцреализму, в Киеве практически нет. По понятным причинам нет их и в собрании КМРИ, поэтому материал для выставки пришлось одолжить. Кредитором выступил известный меценат Игорь Воронов, у которого, как в Греции, есть все. Все, и еще чуть-чуть Владимира Немухина — одного из самых заметных деятелей андеграунда 1970-х, члена "лианозовской группы" и участника "бульдозерной выставки".
В середине 1960-х Владимир Немухин, начинавший как художник-оформитель, попробовал было поучиться в Суриковском училище, но был отчислен за несогласие с утвержденной на всех уровнях линией партии. У него же в голове были свои линии, и тоже прямые и чистые: в качестве орудия для борьбы с режимом он выбрал кубофутуризм, супрематизм и конструктивизм. И возвращая в оборот художественный лексикон авангардистов 1910-1920-х, Владимир Немухин не только творил свое, но и популяризировал чужое — прежде всего, конечно, Малевича со товарищи.
В определенный момент, в конце 1960-х--начале 1970-х, Немухин сосредоточился на мотиве жизни-игры — опасной, непредсказуемой, затягивающей. В качестве визуальной метафоры были выбраны игральные карты — в истории искусства предмет известный и порядком замыленный, так что, если ее хорошенько перетасовать, выпасть может всякое. Для плакатчика-чертежника Немухина карты были хороши и с визуальной точки зрения — тут тебе и ограниченный набор символов, и четкая графика, и мотив повторения, и симметрия.
Именно по картам, присутствующим практически во всех его работах (кроме разве что скульптуры — естественно, в виде архитектонов), узнается классический Немухин: прямоугольники сложены веером, окно раскладывает на стене солнечный пасьянс, где-то затесалась пиктограммка масти, в коллаже мелькнула "рубашка" с мелкой штриховкой. Любимая карта Немухина — бубновый валет. Он для него и квадрат (красный, черный — когда как), и отсыл к истокам русского модернизма, и символ мошенничества и обмана, каким, собственно, и был по старинной французской трактовке карт.
Единственное, что смущает на выставке в КМРИ,— даты: ни одна из работ, представленных здесь, не относится к периоду, обозначенному на многочисленных афишах, рекламирующих проект: большей частью они датированы 1990-2000-ми, а самая старая — наименее типичный для творчества художника "Эскиз к балету 'Лунный змей'" 1979 года. С одной стороны, мелочь, а с другой — обман.