Ключевым вопросом IV сессии Государственной думы, несомненно, будет рассмотрение проекта бюджета на следующий год. Можно по-разному оценивать шансы на то, что бюджет впервые в истории постсоветской России будет принят до начала года. Но одно уже ясно — правительство ради принятия бюджета до 17 декабря готово едва ли не на все. Готово стерпеть нервотрепку очередного вотума недоверия, готово слушать любые депутатские поношения, готово буквально костьми лечь за эти 900 страниц мелкоотпечатанного текста. Не напрасны ли жертвы? Трудно сказать точно, но одну победу Белый дом уже одержал — рабочая группа по подготовке бюджета к рассмотрению парламентом завершила свою деятельность. Правда, преодолен лишь первый, самый слабый уровень сопротивления.
Итоги работы группы и перспективы прохождения в парламенте проекта бюджета 1996 года комментирует министр финансов России ВЛАДИМИР ПАНСКОВ.
— Рабочая группа уже практически закончила свою работу над бюджетом, итоги приблизительно понятны, очевидно, что предстоит очень серьезное и трудное обсуждение для вас в Думе. Очевидно, что главный положительный итог ее работы — то, что бюджет Государственная дума обсуждать будет. А что вы относите к негативным результатам работы группы?
— Меня огорчает то, что в рабочей группе очень серьезно обсуждалась проблема альтернативного бюджета. И не просто альтернативного бюджета: речь в данном случае идет не столько об основных его показателях и принципах построения, а о том, чтобы выстроить бюджет на совершенно ином экономическом прогнозе. И это было высказано на первом же заседании рабочей группы, когда обсуждался прогноз экономического и социального развития страны в следующем году.
Как известно, мы в бюджете заложили среднемесячный рост инфляции 1,2%. Депутаты предлагают ориентироваться на 5-процентную месячную инфляцию. Иными словами, ставится задача — разогнав инфляцию, увеличить бюджетный дефицит. Тем самым нас толкают на то, чтобы привлекать кредиты Центрального банка. Это значит, что мы отказываемся от линии, которую мы выработали с Думой и Советом федерации в бюджете 1995 года, — отказ от централизованных кредитов. Мне в этом позиция думцев непонятна. От той линии, которая принята нами вместе и которая показала свою действенную, живую силу, они пытаются отказаться. Это первое.
Второе. Что нам предлагают? Нам предлагают ввести новый вид налога. Вернее, усилить налоговое бремя фактически на всех, и в первую очередь на наиболее обездоленную часть населения. Что такое 5% инфляции в месяц? Это, по грубым подсчетам, 120% роста цен в будущем году. Кто от этого пострадает? Тот, кто сегодня мало получает, потому что для тех, кто получает очень много, это пройдет незаметно. Это отразится на школах, на больницах, на культуре, на средствах массовой информации — на всех, кто получает деньги из бюджета и не может их заработать иначе. Они будут платить больше на 120%. Этого хотят депутаты? Мы этого не хотим. Поэтому здесь позиция правительства принципиальная. Мы не пойдем на то, чтобы предусматривать бюджетный дефицит в больших размерах и большую инфляцию.
Третье, о чем мне хотелось бы сказать. Есть программа правительства, с которой мы будем работать в 1995-1997 годах. Мы выработали линию, которую должны три года проводить в жизнь. Если нас хотят столкнуть с этой линии — это конец тем программам, с которыми мы работаем. Мы на это не пойдем.
И последнее, может быть, не столь важное для простого человека, но очень важное для экономики страны. Допустим, что бюджет будет подсчитан исходя из инфляции в 5% в месяц. К чему это приведет? Мы предусмотрели сегодня погашение наших обязательств международным финансовым организациям, иностранным государствам, банкам в размере 8 млрд долларов, несмотря на то что по всем нашим обязательствам мы должны платить в 1996 году 16 млрд долларов. Мы вполне обоснованно рассчитываем на реструктуризацию долгов, как это было в бюджете 1995 года. Бюджет был принят позже, реструктуризация прошла позже, мы потеряли первые три месяца, поэтому здесь мы сегодня страдаем. Мы хотим, чтобы реструктуризация прошла в декабре, переговоры потихоньку начинают разворачиваться, и если будет такая большая инфляция, нам эту реструктуризацию никто не даст. Давать отсрочку долгов и снижать проценты по ним стране, которая шарахается и не видит перспективы, никто не будет. Значит, расходы наши по погашению этих всех долгов моментально увеличатся на 80-90 трлн рублей. Где взять эти деньги? Это первое. Второе: мы предусмотрели, хоть и в значительно меньших размерах, чем в этом году, кредиты международных организаций. Но кредиты, и это наши предприниматели прекрасно знают, дают только под четкие программы с реальным обеспечением возврата этого кредита. Если у нас не будет этой линии, которой мы придерживаемся сейчас, не будет гарантий возврата, нам никто этих кредитов не даст. А 5-процентная инфляция — это отказ от всех наших гарантий, от гарантий возврата, это отказ от линии, от политики, от реформ. Вот это меня пугает больше всего. Все остальные замечания депутатов находятся в рамках договорного процесса, и с этим можно вполне работать, если не будет противостояния, о котором я говорил выше.
— На самом деле попытка представителей Госдумы изменить прогноз инфляции на 1995 год была вполне прогнозируемой. Так было в прошлом году, это было даже в 1992 и 1993 годах. Предвидели ли вы это?
— Я объясню. Нас ведь упрекают в том, что правительство и в бюджете 1995 года, и в проекте бюджета следующего года создало себе какие-то резервы за счет искусственного занижения прогнозных показателей инфляции. Этим мы якобы пытаемся заработать и иметь какие-то средства, которые направим на цели, не предусмотренные в бюджете. Да, допустим, что будет такое в жизни, мы запланировали инфляцию 1,2%, а она будет 3%. И от этого мы будем иметь дополнительные доходы. Но ведь нам тогда и расходы надо будет увеличивать. И больницам, и школам надо будет платить больше, ведь их расходы увеличатся. Во-вторых, мы ведь жестко ограничены рамками закона о бюджете, где сказано, что любая дополнительная копейка распределяется так, как скажут законодатели, и правительство не претендует на это. Правительству как таковые резервы не нужны в этом плане. Мы не имеем права производить такие расходы, которые в бюджете не предусмотрены. А в сегодняшней ситуации мы не добираем те же источники покрытия дефицита из-за того, что мы и структурирование долгов произвели позднее, и stand-by позднее получили.
Я думаю, что альтернативные проекты носят больше популистский характер, хотя на этом популизме они и сгорят.
— Вы говорите, что позиция правительства принципиальна. Вы можете говорить от имени всего правительства или это позиция Минфина?
— В данном случае я имею полное право говорить о позиции правительства как министр, который уполномочен работать с Думой. А во-вторых, я исхожу из того обсуждения бюджета, которое было на заседаниях правительства.
— В связи с этим насколько обоснованно твердое намерение правительства добиться утверждения бюджета именно до начала очередного года? Не в интересах ли бюджета перенести его утверждение на более поздний период?
— Ни в коей мере. Правительство будет стоять на том, чтобы бюджет был принят в этом году. Почему? А очень просто — выборы. Завтра придет другая Дума, и она начнет все заново. Я помню Думу 1994 года. Если взять ее и Думу образца конца 1995 года — это, как говорят в Одессе, две большие разницы! Это совершенно другой парламент. С первой работать было практически невозможно. Сегодня это совершенно другая Дума, это мыслящие люди. Я никого не пытаюсь обвинять. Это естественный процесс для любой страны. Приходит новый человек. Он был раньше аппаратчиком, бизнесменом и т. д., и вдруг в одну секунду он стал государственным деятелем. Он думает, что он готов мир перевернуть. Он не встречался с такими проблемами и еще не понимает, как все взаимосвязано: ткнешь в этот бюджет — и он весь рассыпается, хотя вроде бы поправочка и небольшая. В жизни все взаимосвязано, а в бюджете — тем более. И поэтому если этот бюджет не будет принят в этом году, он не будет принят до конца следующего года. Я в этом практически убежден. Заново начнется работа по составлению бюджета 1996 года.
— Велика ли вероятность того, что бюджет будет принят совсем в ином виде, чем он был представлен правительством (политические интересы фракций могут возобладать над чисто рациональными)?
— Здесь несколько сценариев может быть в развитии событий. Первое — это неприятие бюджета как такового. Я имею в виду общее неприятие — что-то вроде итальянской забастовки. Дума вроде бы и работает, но ничего не движется. Этот худший вариант. Второй вариант — непринятие в первом чтении, создание согласительной комиссии, и дальше идет нормальный процесс. И я не очень удивлюсь, если его не примут в первом чтении. Третий вариант — это разработка альтернативного бюджета, который Дума сама составить не сможет. И с помощью счетной палаты не сделает, и с помощью Минфина не сделает. Быстро, я имею в виду. Это вариант, обреченный на провал.
— То есть как бы три варианта.
— Да, видимо, да. Совершенное неприятие, отказ принять бюджет в первом чтении, после чего будут запущены нормальные согласительные процедуры, и разработка альтернативного бюджета. Но я думаю, что все-таки возобладает здравый смысл.
— Вы считаете, что все-таки до 1 января бюджет будет принят?
— Я так не считаю. Я думаю, что вероятность этого — 60%.
— Какие у вас есть инструменты воздействия на депутатский корпус?
— Нам говорят: "Надо работать с депутатами, надо лоббировать". Да, надо, и мы все это будем применять. Но опять же, что такое работа с депутатами, работа с фракциями, работа с комитетами, что она собой представляет? Это нормальная работа, когда приходят министры, их заместители, руководители департаментов и объясняют, что будет в том случае, если принять такое-то предложение, что будет, если принять это предложение. Среди депутатов разобраться в 900 страницах бюджета не каждый сможет только из-за нехватки времени, не говоря уже о том, что есть вещи, которые и я не с первого раза понимаю, хотя я бюджет составлял. Это естественно. Не может один человек знать все. Поэтому надо просто объяснять, что вот это положение приведет к таким-то последствиям. То есть предстоит нормальная работа. Где-то придется работать с фракциями и идти на какие-то уступки, как было в прошлом году, допустим.
— А в чем вы можете пойти на уступки?
— Ну в чем? Сейчас не знаю, пока еще я претензий не видел. Но по прошлому году мы, например, пошли на увеличение расходов на сельское хозяйство. Вместе с депутатами работали и смотрели, за счет чего это можно поправить. Где-то по социальной сфере добавили. Посмотрели и вопросы погашения задолженности за прошлый год.
— Здесь очень важно обеспечить единство позиций правительства...
— Дело не в единстве правительства — правительство-то едино. А в правительстве есть министерства. Это неизбежно, потому что, если я бы сказал, что сегодня в бюджете много денег на, скажем, социальную сферу, я бы просто соврал. Денег мало. Их больше, чем в 1995 году, но их все равно мало. Куда ни копни — везде денег мало. Поэтому я понимаю руководителей ведомств, когда они говорят: давайте еще раз смотреть отдельные статьи. Что это? Это не разногласия в правительстве. Это нормальная работа.
— Вы исключаете проявление синдрома ведомственного лоббирования?
— Не исключаю.
— Министерства начнут фактически атаковать расходную часть бюджета.
— Дело не в атаке. Это же нормальный процесс, когда комитет по обороне, допустим, приглашает к себе для консультаций специалистов Министерства обороны и рассматривает бюджет вместе с ними. Но когда замминистра обороны (я условно называю это министерство) будет говорить депутатам: "Помогите мне здесь это пробить" — это неправильно, но этого нельзя никак пресечь. Это было, есть и никто с этим ничего не поделает. Хотя, с другой стороны — ну будет он лоббировать? Я не вижу здесь особых проблем, ведь это все нормальная работа.
— Это вам не помешает отстаивать свои позиции?
— Так или иначе, но бюджет будет критиковаться со всех сторон, будут что-то лоббировать министерства наши или не будут — все равно. Комитет по обороне будет настаивать на увеличении расходов на оборону. "Женщины России" будут настаивать на увеличении расходов на социальную сферу и т. д. Будут! Будут им подсказывать министры или не будут, они все равно будут настаивать. Это естественный процесс. Но будем смотреть. Вы предлагаете социальную сферу увеличить? Ради Бога. Но давайте тогда расходы на оборону уменьшим. Давайте вносите предложение армию сократить. Это все варианты, но они должны приниматься в процессе обсуждения и взвешивания последствий, к которым приведет это решение. Это нормальный процедурный процесс. Но у нас не будет того, что было в 1994 году. Это я вам гарантирую. Когда министры выступали на парламентских слушаниях или где-то еще и говорили: мы в правительстве там доказывали, нас не поняли, мы считаем, что это неправильно. Этого не будет! Я в этом уверен! Лоббирование будет, да, но цивилизованное.
— Теперь более технический вопрос. Как может сказаться уже на реализации бюджета 1996 года, скажем, исполнение бюджета 1995 года? Судя по всему, проблемы с этим, скажем мягко, есть.
— Есть. Мы уже заложили деньги в проекте бюджета 1996 года, допустим, той же кредиторской задолженности в капитальном строительстве. Мы прекрасно понимаем, что нам не удастся "капиталку" профинансировать на 100%. По всей вероятности, не удастся погасить полностью долги по оборонному заказу, к великому моему сожалению. Тем более что там часть перешла еще с 1994 года. Их-то уже тем более не удастся погасить. Поэтому мы предусмотрели средства на погашение долгов в бюджете 1996 года. У нас сложности возникнут, и очень серьезные, если бюджет не утвердим в 1995 году, с получением кредитов, с реструктуризацией долгов и т. д. Серьезная проблема — это проблема долгов, которые сегодня имеют бюджетные организации, финансируемые из федерального бюджета. К сожалению, этот ком рассосать не удается. Эта задолженность пока растет. Мы сейчас активно принимаем меры к тому, чтобы произвести взаимозачеты. Грубо говоря, сегодня у нас электростанции должны федеральному бюджету, и федеральные органы, финансируемые из федерального бюджета, должны тем же электростанциям. Надо простить долги друг другу, то есть они нам якобы перечислят деньги в бюджет, мы якобы профинансируем социальную сферу, она якобы отдаст деньги. Это равносильно тому, что деньги поступили, но без поступления денег. Мы прощаем долги электростанциям, нам прощает долги социальная сфера, а ей электростанции прощают свои долги. То есть взаимозачет, который не требует денег, но который позволит рассосать эти проблемы. Мы постараемся в IV квартале провести в этом направлении массовые операции, для того чтобы облегчить состояние бюджета 1996 года. Есть еще определенные задумки. Я могу только сказать (поскольку сегодня механизма нет, есть идея — она еще не проработана и очень сырая) — выпустить своего рода ценные бумаги на налоговое освобождение, которые позволили бы покупать эти бумаги и освобождаться от бремени долгов в бюджет, скопившихся за ряд лет. Я не знаю, получит ли эта идея свое воплощение в жизнь, но такое поручение департаменты от меня получили.
— Это все на 1995 год?
— Да, на 1995-й! У нас сегодня как на военном положении.
— Так что же все-таки для вас самое главное — исполнение бюджета 1995-го или принятие бюджета 1996 года?
— Самое главное, пожалуй, — это бюджет-96. Не примут его в этом году, будем жить в следующем году без бюджета.
— Вы считаете, что это более важная проблема, чем исполнение бюджета 1995 года?
— Конечно. Потому что бюджет, плох он или хорош, — 1995 года, но 1995 год кончается. Мы сегодня будем прилагать титанические усилия, чтобы облегчить, улучшить его исполнение, но три месяца осталось, а бюджет 1996 года — это год впереди. И страна без бюджета...
— Очень приятно это слышать, потому что в начале этого года многие считали, что исполнение бюджета 1995 года будет провалено.
— Я бы не оценивал так уж оптимистично 1995 год, хотя он очень сложный. Но вы правильно сказали: он не провален. Хотя проблем и недостатков... вы, наверное, видели по моей приемной, это до 11 часов будет продолжаться. Когда все нормально, то у министра финансов не бывает столько народу. Раз в приемной много народу — значит, что-то неблагополучно, значит, где-то проблемы. Вот это плохо!