В Центральном доме литераторов состоялась презентация нового литературного альманаха под названием "Реалист". В первом номере представлены известные по минувшей эпохе писатели, в последние годы оказавшиеся в тени: Михаил Алексеев, Борис Можаев, Владимир Крупин.
В "Слове к читателю" редактора альманаха Юрия Полякова говорится: "Реалистическая литература, продолжающая традиции 'золотого' девятнадцатого века и развивающая лучшие достижения 'железного' двадцатого века, с трудом находит себе дорогу на страницы периодических изданий. Рупором писателей-реалистов и должен стать наш альманах". Здесь характерен пропуск "серебряного" века, наследниками какового издатели альманаха, по-видимому, быть отказываются. "Антисоциальность, равнодушие к судьбе страны, к ее национальным ценностям, вымученный модернизм — навязываются ныне как признаки хорошего тона, — пишет Поляков, — а реализм в искусстве, бескомпромиссно анализирующий духовное и материальное состояние в обществе, никогда не был в чести у сторонников силового социального эксперимента". Короче говоря, "реалисты" — это авторы "с направлением" (каковыми были, скажем, писатели-разночинцы минувшего века), бескомпромиссно бичующие "язвы общества" и занимающие весьма активную "гражданскую позицию". Разночинцы сто лет назад в большинстве производили беллетризированную очеркистику, подчас превосходную: достаточно вспомнить обоих Успенских, Слепцова, Помяловского. Но у них не встретишь такого рода пассажей: "в год, когда Россия, закусив, словно взбесившийся конь, удила, помчалась к рыночным отношениями и капитализму..." (Виктор Посошков), или: "во время битвы с немецко-фашистскими приватизаторами он шел в пехотных рядах" (Николай Шипилов), или: "свальный грех демократии" (Владимир Крупин). Рассказ Михаила Варфоломеева "Вот наш папа" построен так: один из братьев в городе заведует рестораном, другой остался в деревне и сделался фермером; при встрече жена городского брата немедленно полюбила деревенского, поскольку за тем жизненная правда и мужская сила... Когда Россия становится не тройкой, даже не кобылицей, но — конем, женщины любят под лозунгом "земля — крестьянам", а у демократии обнаруживается грех, причем не первородный даже, но свальный,— это, конечно, реализм определенного сорта, не дотягивающий не только до уровня "золотого" или "железного" веков, но пребывающий в каменном. Впрочем, объективности ради скажем, что в альманахе есть превосходный рассказ Анатолия Афанасьева "Содержанка и бандит", умная статья Всеволода Сахарова о Набокове, отличные стихи Юрия Кублановского. С некоторым удивлением здесь же обнаруживаешь рассказ Юрия Мамлеева, которого к "реалистам" никак не отнесешь, даже к "магическим". В целом же альманах оставляет впечатление непропеченного изделия, и с этим дебютом Полякова в качестве редактора поздравить никак нельзя.
Об этом альманахе не стоило бы говорить столь пространно, если бы не одно обстоятельство: при всей слабости самого номера "Реалист" заполнил пустующую нишу: в последние несколько лет, коли судить по толстым журналам, в русской прозе действительно наметился крен в сторону умозрительной метафизики. Это не плохо и не хорошо — при условии, коли тексты действительно качественные. Между тем единственная беллетристическая вещь последних лет, которая вызвала реальный интерес читателей, роман "Генерал и его армия" Георгия Владимова — роман не просто "реалистический", но почти декларативно традиционный.
Когда группа критиков собирается за "круглым столом" в "Вопросах литературы" и может назвать лишь два имени нынешних сочинителей — Виктора Ерофеева и Валерии Нарбиковой, то это, конечно же, тенденциозный рейтинг. Не менее тенденциозный, чем преамбула Полякова к "Реалисту". Когда тот же Ерофеев предлагает западным издательствам антологию современной русской прозы "Русские цветы зла" и не приглашает туда Полякова — на то его воля составителя. Но когда Ерофеев в своем предисловии дает понять западному читателю, что им представлено все, что может показаться интересным в текущей российской словесности, Поляков имеет право обидеться за своих товарищей-"реалистов": "Процесс сознательного вытеснения реализма на периферию художественного процесса (так у Полякова — Н. К.), объявление маргинальных течений генеральной линией отечественной культуры привели к резкому искажению шкалы эстетических ценностей". Конечно, как и положено "традиционалисту", Поляков чует заговор: "сознательное вытеснение". И как положено писателю, сделавшему имя на разоблачении порочных нравов комсомольских боссов, он изъясняется в их стиле. Но по сути он прав: все течения в нынешней русской прозе, которые "сознательно" томили под спудом при советской цензуре, за десять лет вырвались на поверхность, сильно потеснив писателей традиционного письма, вызвали интерес читателя и привлекли внимание на Западе, несколько утомившемся от прозы Распутина и Рыбакова. Теперь у "реализма" нет прежнего карт-бланша. Но пока литературная полемика идет в предисловиях к новым альманахам и антологиям, а не в кабинетах ВЛКСМ и КГБ, все нормально: это и называется "литературный процесс"...
НИКОЛАЙ Ъ-КЛИМОНТОВИЧ