Юдит Герман
Летний домик, позже
М.: ОГИ, 2009
Judith Hermann. Sommerhaus, spaeter
Юдит Герман — самый большой успех немецкой литературы последних лет. Ее дебютная книга "Летний домик, позже" была переведена на 18 языков и в одной Германии продалась солидным тиражом в четверть миллиона. В 1998 году, когда книга вышла, Герман жила в Берлине, училась на журналиста и работала официанткой в пивном кабачке в Пренцлауэр-Берге. Сейчас она автор трех книг рассказов, лауреат нескольких литературных премий и всенародно любимый писатель.
Автор, с которым ее сравнивают чаще всего,— Кристиан Крахт, считается, что его поп-романы вместе с ее медленной философской прозой исчерпывающе описывают трагедию немецкой молодежи 1990-х.
Если там, конечно, есть трагедия — сама Герман говорит, что ее рассказы посвящены "моментам перед счастьем". Все десять рассказов, вошедшие в сборник, как будто бы об одном и том же: повторяющиеся сюжеты и ситуации создают особенную монотонность. Это проза о том, как кто-то кому-то не встретился, что-то не случилось. ""Хочешь вина?" — спросил он, я сказала "Да", мы выпили, молча покурили, каждый раз, когда мы встречались с ним взглядом, он улыбался. Вот и все, что было".
Мощной движущей силой рассказов Юдит Герман становится мучительное, совершенно человеческое ожидание счастья. И поскольку счастье еще не пришло, герои Герман зависли в ничто и в их жизнях ничего не происходит. Эта пустота — на самом деле та же, что и в романах Крахта,— верно подмечена ею как главное свойство немецкой жизни. "Из ничего не выйдет ничего", — говорил шекспировский Лир. Случай Герман показывает, что из ничего может выйти отличнейшая литература.
Жан-Пьер Мартен
Книга стыда
М.: Текст, 2009
Jean-Pierre Martin. Le livre des hontes
Литературоведческое исследование филолога Жан-Пьера Мартена, в основе которого лежит идея о том, что стыд — главная движущая сила всей мировой литературы, во всяком случае, литературы XX века. Любопытная книжка, хоть и насквозь французская — с непременными обращениями к дорогому читателю, с постоянными "можно ли" и "стоило бы", неприличным количеством предложений, начинающихся с восклицания "О!", и открывающаяся главкой "Бесстыжим — с восхищением" ("Кто не помнит за собой какого-нибудь маленького стыда?"). Все это — раздражающие мелочи, но, исключая их, признаем, что Мартену удалось найти нить, потянув за которую, разматываешь все полотно литературы ХХ века. Ситуация этого переживаемого каждым стыда прекрасно описана цитатой из Гомбровича "Человек крепчайшим образом скован своим отражением в душе другого человека, даже если это и душа кретина".
Жан-Пьер Мартен перечисляет, кажется, все существующие виды писательского стыда. Стыд детства (Жан-Жак Руссо). Стыд быть евреем (Жан Амери) или не быть евреем (Жан-Поль Сартр), стыд быть гомосексуалистом (Жан Жене, Юкио Мисима). Стыд физического тела (Франц Кафка). Стыд наследства (Витольд Гомбрович). Стыд быть черным среди белых (Филип Рот), белым среди черных (Джон Максвелл Кутзее), женщиной в стране мужчин (Салман Рушди). На самом деле он почти все время говорит о стыде лично переживаемом, лично ощущаемом писателем точно так же, как его героем. Получается, что стыд — не тема, а причина, "почему" больше, чем "о чем". Поэтому логично, что завершает этот труд главка "Десять описанных в литературе способов справиться со стыдом". Главный способ — это, конечно, писательство само по себе.