Ну наконец-то наши музейщики взялись за раскрутку Александра Дейнеки. Нынешняя выставка графики художника из Курской картинной галереи, носящей его имя, приуроченная к его 110-летию,— начало масштабнейшего проекта. Издательская программа "Интерроса" уже выпустила роскошный фолиант "Дейнека. Графика", куда вошло значительно больше произведений, чем те 150, что представлены на выставке, и продолжение следует. В 2010 году обещают полноценную ретроспективу мастера, которую покажут сначала в Третьяковке и Русском музее, а потом повезут в лондонскую Tate Modern, а там глядишь — и дальше по миру. И правильно, не авангардом единым славно советское искусство, и давно пора было бы признать, что Александр Дейнека — художник мирового значения, а не локальная величина, политический курьез из-за железного занавеса.
Понятно, что до сих пор смущало и наверняка смущает многих в наследии Дейнеки — как такой великолепный мастер мог быть таким искренне советским? Вот его литературный двойник Владимир Маяковский — и тот пустил себе пулю в лоб, а Дейнека, несмотря на то что и ему доставалось за "формализм", благополучно дожил до своих шестидесяти, сохраняя безмятежную бодрость духа, да и тела, как будто позаимствовав ее у своих же мускулистых персонажей, и не без оснований смело позируя для послевоенного автопортрета в боксерских трусах. И в его поздних вещах (показанных, кстати, в Третьяковке в 2001 году той же Курской галереей, обладающей самой большой коллекцией его работ) нет никакой деградации стиля, столь типичной для советских мастеров его поколения: вспомнить хотя бы, что сталось с бубнововалетовцами. Разве что в зрелые годы Дейнека предпочитал обнаженных натурщиц и аполитичные букеты ударницам труда и дымным цехам, ну так это простительно, никто ж за это не упрекнет ни Матисса, которого Дейнека, кстати, обожал, ни Пикассо.
А вот что касается ранней иконографии Дейнеки, то тут отборщики нынешней выставки наверняка не раз призадумались, стоит ли показывать некоторые особо, скажем так, циничные в свете современных настроений в российском обществе листы. Когда правительство страны чуть ли не в полном составе стоит у обедни, в столь богобоязненном, да еще и государственном музее, как Третьяковская галерея, конечно, как-то неловко вспоминать, что главный советский художник был воинствующим атеистом. Но из песни слова не выкинешь, и есть надежда, что хотя бы парочка попов из огромного числа нарисованных Дейнекой для журнала "Безбожник у станка" на выставку все-таки попадет. Может быть, возьмут хоть милейший рисунок, где юные пионеры заставляют "дядю бога" слушать радио. С буржуями, нетрудовыми элементами, задастыми нэпманшами, золотой молодежью и прочими, согласно советской терминологии, классово чуждыми персонажами, густо населяющими дейнековскую графику 1920-1930-х годов, конечно, проще — такие в суд за разжигание классовой ненависти не подадут. Картины вкалывающих на заводах рабочих и пашущих в колхозах крестьян тоже не утратили социальной актуальности, а спортсмены и физкультурники — так тех вообще хоть сейчас на рекламу фитнес-клубов помещай вместе с лозунгами вроде "Атлетом можешь ты не быть, но физкультурником обязан", не говоря уже о футбольных сюжетах — возможно, лучших из всего, что когда-либо на эту тему в искусстве делалось.
В дейнековском творчестве есть и еще одна тема, парадоксально сближающая этого певца советского строя и образа жизни с современной формацией российской буржуазии. Дело в том, что Дейнека был редким образцом, перефразируя появившееся недавно выражение global russians, "советского глобалиста", то есть имел возможность много и подолгу живать за границей. Путешествовал он по линии ВОКСа — Всесоюзного общества культурной связи с заграницей, посылавшего представителей творческой интеллигенции соблазнять иностранцев прелестями государства рабочих и крестьян. Такой экземпляр, как Дейнека, который даже альбомы для рисования заказывал специально под размер кармашка своего пиджака и не брезговал разрабатывать орнаменты для галстуков, то есть дендил почище того же Маяковского, как нельзя лучше подходил для этой миссии. И сейчас можно уже новыми глазами смотреть на его графические серии, привезенные из Америки, Италии, его "Венский альбом", полный беглых зарисовок послевоенных модниц, его впечатления от самолетов и поездов, хайвеев и кинотеатров, римских площадей и нью-йоркских небоскребов, кафе и кабаре. Эта линия в творчестве Дейнеки, конечно, не главная, но именно через эти лишенные столь раздражающей многих советскости работы легче всего оценить его чисто художественные, пластические достоинства, чтобы затем обнаружить их и в самых одиозных его произведениях.
В этом смысле Дейнека ничуть не уступает западным мастерам своей эпохи, выдерживая сравнения и с немецкими представителями "новой вещественности", и с мексиканскими монументалистами Сикейросом и Риверой, и с американскими реалистами вроде Эдварда Хоппера, и даже парадоксальным образом с такими персонажами, как Хокни или Дали. Осталось только добиться, чтобы это очевидное интернациональное качество дейнековских работ признали и те, кто не верит, что в советском тоталитаризме могло быть что-то прекрасное.
Государственная Третьяковская галерея, 26 мая--20 сентября