Для профессионально наблюдающего за тем, как формируется, реализуется и корректируется экономическая политика в России, прошедшие две недели дали редкий по своей ценности материал, позволяющий увидеть события предстоящих месяцев словно бы в хрустальном шаре средневековых магов. Таким "шаром" стал поразивший рынок межбанковских кредитов кризис, оказавшийся вторым, после прошлогоднего "черного вторника", по-настоящему серьезным потрясением национальной финансовой системы. Он не только вызвал бурные профессиональные дебаты экономистов и представителей российского бизнеса, но и обострил политическую борьбу, ускорив переход основных политических сил в режим активной предвыборной борьбы. Совпадение этих процессов дает уникальную возможность предвосхитить основные моменты экономической полемики предстоящей осени.
Кризис на рынке МБК сделал явным до того глухое недовольство довольно широких кругов российского бизнеса нынешней экономической политикой. Год 1995 по всем статьям — постоянным снижением инфляции; подорвавшим конъюнктуру валютного рынка введением долларового коридора; целенаправленным сокращением масштабов государственного финансирования экономики — претендует на роль переломного. На рынках создаются совершенно новые условия работы, требующие, ни много ни мало, изменения всей системы координат, действовать в которой привыкли абсолютное большинство компаний и банков. Эти изменения, происходящие буквально у нас на глазах, знаменуют закономерную эпоху качественного преобразования национального бизнеса, обусловленную вступлением его в период ожесточенной конкуренции, слияний и поглощений. Необходимость коренным образом реорганизовать всю работу, пересмотреть кадровую политику, перейти к режиму жесткой экономии и борьбе за снижение издержек, в конечном счете, разработать новую стратегию развития и конкурентной тактики — для многих это означает почти неминуемое банкротство. "Позолоченный век" нового российского предпринимательства близится к концу, уступая место "железному веку" суровой конкуренции в духе борьбы всех против всех.
Тот факт, что у подавляющего большинства представителей финансовой сферы первой реакцией на кризис стала жесткая критика политики Центрального банка и обращение к правительству за поддержкой (которая была очень быстро оказана), свидетельствует о том, что значительная часть российского бизнеса не готова к смене правил игры в экономике. В определенной степени новый торгово-финансовый капитал оказывается сейчас в положении, схожем с тем, в котором оказался с приходом гайдаровского правительства промышленный директорат, которого либерализация цен и ликвидация привычных фондов материальных и финансовых ресурсов поставили перед лицом принципиально новой экономической реальности. В чем-то история повторяется, и на новом ее этапе, казалось, ушедшие в прошлое лозунги "Гражданского союза" Аркадия Вольского неожиданно могут обрести вторую жизнь. Случайно ли на прошедших в московских залах в минувшие выходные партийных съездах хором прозвучал тезис о "фальшивой финансовой стабилизации", которую оппозиция считает едва ли не главной ошибкой нынешнего правительства?
В этом отношении предстоящие выборы дают потенциальным сторонникам смены правительственного курса реальный шанс этого добиться. "Жесткая финансовая политика губит едва-едва расправивший крылья российский бизнес" и "политика правительства объективно выгодна лишь проникающим на российский рынок западным компаниям и банкам" — эти лозунги вполне способны привлечь под знамена выдвинувших их политических движений потенциальных аутсайдеров обостряющейся рыночной конкуренции. В условиях предвыборной борьбы в погоне за голосами избирателей нельзя полностью исключить возможность корректировки официальной точки зрения, например, на развитие банковской сферы. Заявление президента о явно избыточном количестве банков в российской экономике, прозвучавшее в прошедший четверг на его встрече с финансистами, может пока так и остаться декларацией, за которой, вопреки всем ожиданиям, не последует целенаправленного поощрения государством широкомасштабного процесса поглощения крупными банками мелких. Поспешные действия Центрального банка — который бросил на поддержку банковской ликвидности 3 трлн рублей, не убоявшись даже неминуемого последующего всплеска индекса инфляции — демонстрируют, что в условиях жаркой политической осени правительство не может допустить свободного проявления действия рыночных сил. Угроза временных социальных издержек, оборачивающихся неминуемыми потерями голосов, похоже, сведет в ближайшие месяцы процесс слияний к отдельным фрагментам, которые не сложатся в масштабную картину институционального преобразования российского банковского сектора. Рост производства в целом ряде отраслей промышленности набирает темпы, и по трезвому политическому размышлению правительство вполне могло бы придать процессу еще больший динамизм путем расширения денежной массы — чтобы лишить притягательной силы лозунг оппозиционной Российской объединенной промышленной партии Владимира Щербакова о том, что "направленная эмиссия не тождественна инфляции". Очевидно, наступившая осень будет свидетелем попытки проверить этот постулат на практике.
Ну а что же правительство? Точнее, премьерский блок, который сейчас начинает демонстративно подчеркивать свою "нетождественность" кабинету. Памятуя о том, что лучшим способом защиты является нападение, он на завершившемся позавчера своем втором съезде перешел в пропагандистское наступление, акцентировав внимание российской общественности на двух положениях своей предвыборной программы: свобода распоряжения землей на базе развития института частной собственности и гарантия от передела собственности, возникшей в постсоветское время.
Последнее заявление, прозвучавшее в докладе премьера о программе НДР, явно является отзвуком недавних выборов главы администрации в Свердловской области. Недвусмысленное предупреждение Эдуарда Росселя о том, что в ближайшее время будет проверена законность проведенной при его предшественнике приватизации объектов госсобственности, поставило область перед реальной перспективой масштабного процесса передела собственности. Как свидетельствует практика, едва ли хоть один акт приватизации обошелся без тех или иных нарушений действующего законодательства. Поэтому обещание Росселя отменить решения приватизационных комиссий в случае обнаружения противоречий закону означает не что иное как попытку стоящей за ним группировки пересмотреть не устраивающие ее итоги приватизации в области. В этих условиях премьерский блок выбрасывает знамя, под которым могут сплотиться те группы национального бизнеса, которые заинтересованы в защите от молодых хищников своих уже сформированных владений. После уральских событий привлекательность НДР, с этой точки зрения, только возросла.
Неоднократно звучавшее в последние дни заявление премьера о намерении провести всероссийский референдум по поводу свободного распоряжения землей на базе частной собственности оголило еще один нерв этой избирательной кампании. Прямой отказ от какой-либо соглашательской тактики в отношении Аграрной партии России, ставшей в открытую оппозицию к правительству, был логичен и подготовлен всем предшествующим опытом взаимоотношений с аграрным лобби. Очевидно, что зашедая в тупик практика госрегулирования АПК и преимущественно формальный характер провозглашенной еще в 1990 году аграрной реформы могли сохраниться только на основе значительного смягчения финансовой политики правительства или снижения объема требований со стороны аграрного директората, чисто политические амбиции которого возрастали по мере ухудшения в этом году прогнозов на урожай.
Сам факт обращения НДР к референдуму отражает окончательный выбор в пользу радикального Союза землевладельцев, вошедшего в премьерский блок, и начало наступления на позиции АПР. В том случае, если бы итоги референдума оказались положительными, это дало бы главе государства и правительству возможность нормотворчества, опирающегося на прямое волеизъявление народа, в обход окончательно выхолощеного в процессе длительной парламентской борьбы проекта Земельного кодекса. С другой стороны, акцентирование земельного вопроса в ходе предвыборной борьбы способно принести дополнительные голоса той части избирателей, которые заинтересованы в гарантии стабильности своего владения земельными участками. В любом случае исход референдума был бы предрешен существенным численным преобладанием городского населения, более расположенного к аргументам сторонников частной собственности на землю, чем жители сельской местности.
Тем не менее ход премьера был эффектно парирован председателем Аграрной партии Михаилом Лапшиным. Заявив о своем согласии с идеей референдума, он обусловил его формулировкой одновременно трех вопросов, ориентированных на различные слои населения. Первый — о праве частной собственности и свободном распоряжении приусадебными участками — адресовался практически всему населению России. Второй — о праве частной собственности и свободном распоряжении землей и недвижимостью в городах — должен был звучать преимущественно в городах. Третий — уже о праве частной собственности и свободном распоряжении землей под сельхзугодиями — предназначался бы именно сельскому населению. Разумеется, что при такой организации референдума его результаты уже не кажутся столь очевидными.
Если что и является более или менее очевидным, так это очевидная тяга основных политических сил вести предвыборную полемику вокруг классической триады факторов производства — земля, труд, капитал. По поводу земли и капитала общественная дискуссия становится все более острой. Ясно, что очередь теперь за трудом. Профсоюзы к этому готовы и ждут своего "звездного часа". Похоже, что здесь правительству придется все же быть в обороне: социальная демагогия на протяжении всей истории демократии остается самым сильным политическим оружием.
РОМАН Ъ-АРТЕМЬЕВ