Ъ не без колебаний пошел на эту публикацию. В голове крутилось что-то вроде "предоставляете трибуну", "служите рупором" и так далее. Это мы уже слышали. Когда глушили "вражьи голоса", а "буржуазные фальсификации" профессора от истории КПСС разоблачали, не читая самих "фальсификаций". Не потому, что профессора не отличались прилежанием — просто "допуска" не имели. "Непривитая" система рухнула в одночасье. А "непривитые" обыватели по сю пору пребывают то ли в шоке от происходящего в последние десять лет, то ли — в полной политической прострации.
Впрочем, в этой прострации пребывает и нынешняя российская власть. И дело не в том, что на эмоциональной волне, поднятой слишком уж эпатажным выступлением Веденкина на ТВ, власть высочайше повелела выдать "на гора" научное определение фашизма, дабы по нему "научно" сажать, а потом о повелении вдруг позабыла. И не в том, что Баркашов, как он говорит, "не лазил по канализациям" в 1993 году — не лазит и сейчас. И даже вообще не в бездействии тех самых "органов", с которыми — Баркашов этого и не скрывает — у русских национал-экстремистов никаких проблем нет. Были вот проблемы со Степашиным, но он куда-то делся. О Ерине позаботились (взял с собой в разведку Примаков), и о Егорове тоже позаботились (пригрел Ельцин), а о Степашине как-то позабыли. Дело, повторим, совсем не в этом.
Дело в том, что вообще бороться с фашизмом силами прокуратуры — дело не только безнадежное. Это акт отчаяния. И даже хорошо, что власти не отлавливают "коловратников" на улицах — только хуже сделали бы. Дело — в самом нынешнем российском обществе. Которому нынешней власти не только сказать нечего, но она и разговаривать с ним на его же языке просто не умеет. "Урок Жириновского" 1993 года ничему никого не научил. И Баркашов все-таки зря так пренебрежительно о Владимире Вольфовиче. Может, он и "Чаплин политический", но народ на него ходит (см., например, репортаж на стр. 3). И Жириновский говорит (как и в 1993 году) на языке обывателя. А обыватель часто недостаточно образован, не "яйцеголов", иногда просто дремуч и подчас полон полубредовых представлений о "текущем моменте". Этот обыватель не владеет литературным языком, на дух не переносит слово "лизинг", его раздражает реклама на ТВ и всякие умные слова "говорящих голов" там же.
Неужели никто, кроме Баркашова или того же Жириновского из, так сказать, "баллотирующегося сословия", никогда не слышал слова о том, что "эти черные надоели и их надо давить и выселять" (это — не о неграх), о том, что "мы, Расея, всех кормили-кормили, а они нам теперь — козью морду, но еще приползут на коленях". Или анекдотов про то, как нажал на кнопку — и нет вашей Америки (Австралии, Германии, Японии — добавить по вкусу), отдающих уязвленным "веймарским" самолюбием? Баркашовы и жириновские не только говорят на этом же языке — они повторяют и сами тезисы, и выражают ту же самую суть. Баркашов признается: "Мы там, где хуже". Его электорат — это люди, потерявшие ориентиры, обозленные тем, что не смогли приспособиться к новым условиям жизни. Кроме того, эти люди — иждивенцы. Они привыкли, что есть один большой Хозяин — дедушка Ленин, товарищ Сталин, дорогие Никита Сергеевич и Леонид Ильич — который им, по большому счету, должен. Гарантированную зарплату (пусть маленькую, но вовремя), какую-никакую жилплощадь (пусть через 20 лет), детсад, школу, прививку от кори, колбасу по два двадцать, водку по три шестьдесят две, метро с мрамором, но за пятак. Раз в полгода — демонстрации, где можно легитимно поорать. И запуск космического корабля с космонавтами на борту. Еще хорошо бы пива.
Сегодня Баркашов именно на этом и играет, когда предлагает "для кавказцев, среднеазиатов и прочих ввести что-то вроде 'черты оседлости'". Ведь это они виноваты, что "у тебя, братан, не выходит". Он именно на этом играет, когда говорит по сути о военной диктатуре — придут мужики в форме и всех построят (они, заметьте, а не вы сами), и будет "русский порядок". Баркашов говорит о "возрождении русской нации". Он говорит о "геноциде русских". Он напоминает, что уничтожали носителей традиционной русской культуры, православия. Открыто говорит о фальши "стройки века" — римейка Храма Христа Спасителя, который (римейк) по большому счету не спасает. Ему по сути никто не возражает. Потому что не могут и не знают как.
Вообще-то очень трудно возражать, когда передергивают незаметно и получается респектабельно. Глупо опускаться до того, чтобы "хватать за руку" по мелочам: что Армения, например, "не хочет" обратно, как "не хотят" и две составные русской нации — малороссы и белороссы. Баркашова и таких, как он, пытаются опровергать "по-научному". Тут есть в принципе два подхода. Либо пускаются в эмоциональные рассуждения, что все это уже было при Иосифе Виссарионовиче, но ни к чему хорошему не привело. Либо же пытаются действовать более аргументированно, скрупулезно подсчитывая, сколь экономически неэффективна в принципе всякая тоталитарная и военизированная экономика, и напоминая, что диктаторы всех времен и народов, дорвавшись до власти, брали (в буквальном смысле) свое по полной. На обывателя, впрочем, это все не имеет практически никакого воздействия. Что касается первого варианта "критики критической критики", то обыватель на сей счет в свое время уже вполне начитался коротичевского "Огонька". Что касается второго — то цифирь просто скучно читать, а свою беззаботную молодость (см. выше про водку и колбасу) вспоминать всегда приятно вне зависимости от режима.
И никто из властей предержащих что-то пока не опускается до того, чтобы заговорить "с людями", у которых есть "всеобщее, равное, прямое и тайное", на их же языке. Что-то вроде того, что здоровый (тут можно ввернуть — "русский") мужик должен вкалывать на двух-трех работах, чтобы кормить свою бабу и детей ее, а не ждать от Родины-матери, что она все ему даст, как раньше. Никто не чувствует себя достаточно уверенно, чтобы произнести слова о том, на каком суку и за какое место он вздернет "продажных ментов", презрения к которым не скрывает никто и с которыми у фашистов много общего, отсеяв их от честных и лишив тем самым того же Баркашова возможности козырять примером "Терлецкой зоны" в Измайлово, а прочих обывателей — глубокомысленно рассуждать, сколь хорошо вовремя уйти под бандитскую "крышу". Не чувствует не только потому, что произнести это вслух мешает тот самый пух на рыльце, а потому что не поверят. Выходцы из советской номенклатурной элиты не знают этого языка, они не способны заполнить образовавшийся после краха коммунизма вакуум никакой конструктивной и динамичной новой идеологией и отдали без боя все поле Баркашову. И даже лозунг "нового порядка".
Между тем лидер РНЕ очень хорошо осознает важность именно "несоветской" самоидентификации. Дело не только в форме — она фетишизирует ту самую целостность, по которой тоскует обыватель, устав наблюдать, как расколотая на враждующие группки российская элита перебрасывается "разрозненными фразами и тезисами" (слова Баркашова) насчет "новой России". Баркашов даже от Стерлигова дистанцируется — от экс-генерала КГБ слишком сильно тянет "советским". Как и от Жириновского ("шут") и даже партии Лысенко — видимо, тот слишком походит не на фашистов a la Мюллер-Броневой из "17 мгновений", а на других — "недочеловеков" из предшествующей длинной череды опять-таки советских фильмов.
Александр Баркашов в какой-то мере опять прав, когда говорит, что он "в этой стае один настоящий волк!" Этого волка, видимо, очень боятся, ибо в его лес ходить не хотят.
ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ