Принято считать, что Дэмиен Херст — самый богатый художник на свете. Он сделал платиновый череп в бриллиантах и продал его аж за $100 млн. Он сделал еще $200 млн на Sotheby`s, распродав за два дня своего персонального аукциона 200 с лишним лотов. Это были, между прочим, первые в истории торги, где продавались совершенно новые работы, попавшие в аукционный зал прямиком из мастерской, минуя галереи, дилеров и коллекционеров. Там едва-едва не дотянули до мирового рекорда на произведение ныне живущего художника: "Золотой телец" — чучело бычка с золотыми рогами и копытами в аквариуме с формальдегидом на мраморном пьедестале — ушел за $18,6 млн. Впрочем, мировой рекорд ($19,2 млн) принадлежал тому же автору, и завистники острили, что Дэмиен давно уже борется сам с собой. В общем, сравнивать Херста с Ван Гогом (в смысле благосостояния) не приходится. Беда в том, что в эпитете "самый богатый художник" ударение падает на слово "богатый". Потому что считать Дэмиена Херста художником как-то не принято. По крайней мере, в последние годы.
Речь, разумеется, не о тех, кто полагает, что намалевать "Черный квадрат" может любой дурак. Речь о тех, кто в 1988-м, когда никому не известный второкурсник Голдсмит-колледжа сделал в лондонских доках выставку своих однокашников Freeze, говорил, что грядет долгожданное возрождение английского искусства. И не ошибся — с Freeze и начались "молодые британские художники", бренд, подхваченный и раскрученный лондонским галеристом номер один Чарльзом Саатчи. Речь о тех, кто с пеной у рта защищал скандальный проект Sensation! и поносил нью-йоркского мэра Джулиани, когда тот пытался закрыть выставку "молодых британцев" в Бруклинском музее. Вот они-то и отвернулись от былого кумира. Те, кто доказывал, что скандал — неотъемлемая часть современного искусства, даже если скандал этот касается пьянства, наркотиков и клубных дебошей, разом запрезирали Херста, когда связанные с его именем скандалы стали касаться авторских прав, подделок и компенсаций.
Это раньше Херста, маринующего акул, коров и овечек в формальдегиде, осаждали толпы защитников животных, а когда за этих самых коров и овечек он получил премию Тернера, в бой с кличем "Доколе?!" на устах пошли политики-консерваторы. Это раньше гринписовцы возмущались, что Херст губит редких бабочек, наклеивая их на свои холсты этакими калейдоскопическими узорами, а нью-йоркские санинспекторы запретили выставлять "Двух трахающихся и двух наблюдающих", потому что вид и запах разлагающихся парнокопытных могут вызвать у зрителей приступы тошноты. Теперь имя Херста появляется в новостях совсем по другим поводам.
Протухла акула, которую американский миллиардер Стив Коэн купил у Чарльза Саатчи за $12 млн, и все обсуждают, что будет делать ее создатель — платить неустойку или ловить новую рыбину. На Sotheby`s обнаружились поддельные эстампы в фирменных цветных точечках, и все смеются, потому что от подлинных они отличаются лишь фальшивой подписью Херста, а печатают их точно так же, как и так называемые оригиналы: тысячным тиражом, безо всякого участия художника. Херст слупил £200 с 16-летнего мальчишки, продававшего в интернете коллажи с бриллиантовым черепом, и все негодуют: одно дело судиться с British Airways, рекламщики которых вдохновились живописью главного из "молодых британцев", и совсем другое — с юным граффитистом. Тем более что и херстовское искусство — сплошная цитата из разнообразных источников, начиная ацтекскими черепами, инкрустированными самоцветами, и заканчивая мясной лавкой "Плота "Медузы"" Теодора Жерико.
Рыночные успехи Херста тоже не дают покоя разоблачителям. Будто бы таинственный консорциум, купивший бриллиантовый череп себестоимостью $20 млн за $100 млн, состоял из самого художника и его нынешнего галериста Джея Джоплина, владельца White Cube. А на легендарном аукционе якобы распродали все неликвиды, хранившиеся в запасниках той же White Cube и Gagosian Gallery. Среди теперешних ценителей творчества Херста преобладают, по слухам, нефтяные шейхи из Эмиратов и Катара, а также новые русские и украинские, и то, что крупнейшая херстовская ретроспектива открывается в Центре Пинчука, косвенное тому доказательство. Словом, все в один голос твердят, что Дэмиен Херст — это пиар-агентство и фабрика из чуть ли не 200 человек по производству... Не искусства, конечно, а информационного шума и главным образом денег.
Между тем деньги занимают в художественном проекте Дэмиена Херста примерно такое же место, как слава в проекте Энди Уорхола. Можно сказать, что это два самых ярких примера врастания эстетики в жизнь художника. Категория славы была столь важна в искусстве Уорхола, что он и сам превратился в поп-звезду, которую знал в лицо и по имени любой техасский ковбой. Ну а Херст так погрузился в глубины барочного жанра vanitas ("суета сует"), где деньги неизменно символизировали тщету всего земного, что сделался миллионером.
Хорошо известный по живописи и скульптуре барокко образ торжествующей смерти незримо присутствует на заднем плане всех работ Дэмиена Херста. Начиная с "аптечных" инсталляций, где на полочках в шкафчиках были выставлены всевозможные пузырьки и склянки. Медицина стала в нашем атеистическом мире новой религией, а таблетка — это что-то вроде облатки, причастия, последней надежды на спасение, пояснял художник смысл своих "фармацевтических" симфоний. Из небольших поначалу аптечных шкафчиков, похожих на переносные алтари, стали складываться целые капеллы. "Pharmacy", самая грандиозная из них, напоминающая кабинет алхимика, хранится теперь в Tate, а одноименный херстовский ресторан в Ноттинг-Хилле, созданный по ее мотивам, закрылся лет пять назад — дизайн интерьера пошел с молотка на Sotheby`s. "Точечные" картины в россыпях разноцветных кружочков, изображающих таблетки всех мастей — от врачующего тело аспирина до врачующего душу ЛСД, из той же оперы.
Ни один из элементов жанра vanitas не обойден вниманием в этом макабрическом творчестве. Черепа, скелеты, анатомические муляжи, вырастающие до размеров одиннадцатиметровой бронзовой "Девы-Матери", установленной перед Королевской академией в Лондоне. Мухи, барочная эмблема тления, толстым слоем намазываются на холсты, которые издали можно принять за черные картины какого-нибудь минималиста. Бабочки, христианский символ человеческой души, складываются в нарядные абстракции. Причем мухам, отдавшим жизнь ради искусства, вроде бы даровано бессмертие, тогда как мертвые бабочки всем своим видом идею бессмертия оспаривают. Херстовская занимательная зоология — о том же, и пресловутая акула в формальдегиде демонстрирует, как явствует из названия, "Физическую невозможность смерти в сознании живущего". В инсталляциях с расчлененной и законсервированной фауной из цикла "Естественная история" позитивистский дух естественно-научных музеев, в обустройстве которых родина Чарльза Дарвина не знала равных, словно бы разбивается о назидательный пессимизм кунсткамеры. Кстати, самые первые аквариумы Херста были заполнены не формальдегидом с коровами, а офисными столами и креслами. Так что параллель между юнцами, пускающими мыльные пузыри, которых мастера XVII века живописали в своих нравоучительных притчах о суетности земного бытия, и офисными служащими напрашивается сама собой.
Апогеем этого необарокко как раз и стал бриллиантовый череп, названный, как и многие херстовские произведения, полные евангельских мотивов, словами из Нового Завета "Ибо это есть любовь к Богу". Платиновая отливка, 8601 бриллиант и настоящие человеческие зубы (с того черепа, что послужил моделью) — это издевательское сочетание материалов дает весьма определенный ответ на гамлетовский вопрос: не быть, поскольку лекарства против небытия никто пока не придумал. Художник прошлых времен сказал бы, что обретет бессмертие в своем искусстве. Но если верить Дэмиену Херсту, бессмертия нет, а в искусстве можно обрести другие, вполне материальные ценности.
Киев, Pinchuk Art Centre, с 25 апреля