Бенефис балет
На своем творческом вечере официальная прима Большого Светлана Захарова представила мировую премьеру балета "Захарова. Суперигра" — подарок театра к своему 30-летию. ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА считает, что игра вышла не супер.
Эту не запланированную театром премьеру Светлана Захарова организовала себе сама. В труппе миланского "Ла Скала" она нашла хореографа-ровесника — итальянца Франческо Вентрилью. Музыку (микст из электроники и R`n`B) с его подачи написал молодой композитор Эмильяно Пальмьери, визуальный образ "игры" разработал архитектор Марко Джани, художница Елена Зайцева одела персонажей в "компьютерный" латекс и латы цвета металлик, Дамир Исмагилов в разреженном пространстве запустил пятнышки света. Большой театр с удовольствием оплатил свалившуюся на него мировую премьеру, благо отмена постановки оперы "Отелло" позволила изрядно сэкономить.
Постановка оригинального балета для одной-единственной балерины в Большом театре случалась лишь однажды: в 1967 году Майя Плисецкая выхлопотала себе "Кармен-сюиту". Роль Кармен, совпавшая с человеческой сутью балерины, стала ее лучшей ролью, а спектакль погиб после ее ухода со сцены. Казалось, "Захарова. Суперигра" имеет все шансы на такую же судьбу. Хореограф Вентрилья, затеявший сделать из "иконы классического балета" компьютерного убийцу, угадал и с решительным характером балерины Захаровой, и с определением ее ролевой функции в балетном мире. При отсутствии ярко выраженного амплуа она олицетворяет абстрактный образ идеальной классической балерины. С ее поразительной красоты телом она кажется всемогущей и универсальной, как компьютерный киборг.
По замыслу хореографа "цифровое тело" Захаровой должно пройти пять уровней игры, чтобы, уничтожив противников во главе с Хроносом-временем, достичь бессмертия. В том числе эстетического — в качестве уникальной роли уникальной балерины. Воплощение оказалось куда примитивнее замысла. Для заявленной игры с самой идеей классического балета у хореографа явно не хватило академической эрудиции. С хрестоматийной классикой был связан лишь "первый уровень". На видеозаставке обозначился лебедь, а движением-эмблемой всех персонажей оказалась вытянутая вверх рука-шея, увенчанная согнутой кистью-клювом — этим "клювом" Захарова-аватар и заклевала всех противников. "Второй уровень" вроде бы намекал на зимний "Щелкунчик": там была снежинка на заднике и гонки на лыжах, имитация которых составила основу хореографического текста. Стоит ли говорить, что персонаж "Захарова" обогнал всех. В третьей части обозначилось нечто похожее на восточные единоборства, но пристегнуть к ним индийскую "Баядерку" не удалось бы и самой буйной фантазии: героиня просто забила соперников ногами и локтями. На "четвертом уровне" все летели в космос, и женщина-киборг расстреливала киборгов-мужчин из бластера. В "пятом", компьютерном Эдеме с зеленой травкой и деревцами, оказалось единственное полноценное адажио: суетливый и нервный Хронос (Андрей Меркурьев) пытался обуздать неукротимую Захарову, но аватар перерезал ему горло ребром ладони и был вознесен на вершину славы (на верхнюю поддержку) руками ранее поверженных противников.
Конечно, отсутствие каких-либо интеллектуальных игр с классикой само по себе вовсе не недостаток: у современного балета хватает собственных выразительных возможностей. Беда в том, что хореограф не использовал и их. Композиционно и тематически все "уровни" его спектакля сделаны как под копирку: мини-соло героини; мужчины, трюками-проходками пересекающие сцену; вспышки групповых поддержек и финальная "разборка". Лишенный хореографического развития и внутренней драматургии, требующей повышения сложности "уровней", балет превращается в набор комбинаций, демонстрирующих индивидуальные умения "игроков", и, как следствие, в гигантский эстрадный номер, чью монотонность лишь усугубляет хореография — очевидно сложная, но однообразная и утомительная как для исполнения, так и для восприятия.
В этой хореографической "стрелялке" нет азарта выслеживания, нет чувства опасности, нет полутонов и логических связок — это сплошной крик больших движений, исполняемых с максимальной амплитудой. Возможно, фантазию хореографа сковала необходимость работать с "классиками", не подготовленными к современному танцу: из шести рослых мускулистых премьеров и солистов Большого лишь Андрей Меркурьев и Денис Савин оказались способны изобразить телом нечто более изощренное, чем танцы на дискотеке. Но главной жертвой истошности хореографии стала сама Захарова. Казалось, Франческо Вентрилья испытывал особое удовольствие, сворачивая в бараний рог ее прекрасное тело, заставляя эти удивительные ноги косолапить, закручиваться винтом, раздираться в 250-градусных шпагатах. Сама балерина с видимой радостью, но пока недостаточной ловкостью одолевала физические препятствия и явно принимала телесный экстрим господина Вентрильи за откровение — этакого нового Форсайта взамен подлинного, так и не станцованного ею в Мариинском.
Главную государственную балерину, на репетицию которой приезжал господин Путин, а премьеру почтили своим присутствием жена президента, министр культуры и целый корпус коллег из Государственной думы, даже немного жаль — она достойна лучшего. Можно представить, как ей опротивели "Лебединые озера", как ей хочется слыть не иконой классики, а знаменем прогресса, как старались все соавторы ее личного спектакля создать балет, знаковый для Светланы Захаровой и ее театра. И, в сущности, никто не виноват, что вместо балетной "Матрицы" мы увидели очередной "Код апокалипсиса".