В Царском Селе под эгидой программы Kulturdorf, в которой принимает участие Министерство культуры Российской Федерации и другие уважаемые организации, открылась выставка "Nach Dem Krieg" ("После войны") русско-американской группы "АЕС+К". Рассказывает АНДРЕЙ Ъ-ХЛОБЫСТИН.
Отсутствие художественного рынка в Петербурге, как ни парадоксально, продолжает благоприятно сказываться на искусстве: оно существует не столько в коммерческих галереях, сколько на уровне повседневной среды обитания. В этих условиях наивности и идеализма расцветают причудливые формы художественного быта. Молодые художники уже давно перестали предаваться неистовствам во мраке техно-клубов. Они стайками ездят по городу на велосипедах, а по ночам собираются в парках, где в неоклассических павильонах при свечах читают лирические стихи. Все привыкли к тому, что так называемое современное искусство выставляется не в скромно-буржуазных галереях, а во дворцах, и даже идет соревнование в поисках более роскошных интерьеров, которыми так богата имперская столица. Своеобразной прививкой на дворцово-парковом теле города стала программа Министерства культуры Kulturdorf, в рамках которой было показано несколько привозных выставок в Царском Селе, во дворце Кочубея, прямо напротив парковых ворот "Любезным моим сослуживцам". Последней прошла московско-американская выставка "Nach Dem Krieg" Татьяны Арзамасовой, Льва Евзовича, Евгения Святского (АЕС) и присоединившегося к ним Брайана Конери. Акция началась с выезда из центра города автобуса с представителями различных художественных кругов, дружно облачившимися в светлые летние одежды. Большая их часть плохо представляла себе, что им предстоит увидеть. Предыдущие выставки московского искусства, а также различные слухи создали у петербургского зрителя образ московской моды, в которой торжествуют личности агрессивные, любящие вызывающе демонстрировать свою наготу и использующие понятие "радикализм" в самоназвании. Эти ожидания не были обмануты.
В пустых залах визитеров встретил всего один, но большой объект — стоящая под наклоном цветная фотография приблизительно 2 x 3 м, из-за которой в обе стороны тянулся мощный канат, уже на улице обвивавший колонны дворца. На фотографии голый, одутловатый и небритый мужчина заходился в крике. Он показан в профиль лежащим на животе, а его мучитель, большая часть фигуры которого оставалась за кадром, заламывал жертве руки, упираясь ногой в ее зад. Нельзя сказать, чтобы сцена сама по себе пугала — она скорее представляла собой статичный знак (вспоминалась фотография Осмоловского — рукопожатие двух брутальных мужских рук на выставке "Труд и Капитал"). Этому впечатлению способствовал и глянцевый, цивилизованный гигиенизм всей фактуры — чистые белые трусы жертвы, отглаженная брючина и блестящий новенький ботинок фирмы Доктор Мартенс у насильника (фирма уже месяцем раньше фигурировала на фотографиях выставки "Золотой Осел" в Мраморном дворце). Все это вызывало прямые ассоциации с рекламой.
"Глянцевость" подразумевает и комфортное, успешное публичное действие, и стерильность, и безопасную дистанцию. В целом это можно охарактеризовать как "кондомность", если понимать под этим словом внешнюю форму, упаковку некоей потенции, возможность действовать без реального риска. Маяковский, а затем поп-арт использовали благодарные возможности низкого жанра, трансформируемого в высокое искусство. Ныне же сформировался чрезвычайно провокативный жанр, зависший где-то между коммерцией, социальным акционизмом, искусством и политикой. В наиболее наглядном варианте он проявляется в известных рекламных фотографиях для фирмы United Colors of Bennetton.
Авторы проекта говорили о суровой бескомпромиссности современного момента, о сильном искусстве ("Кончился период иллюзорных надежд, вышла фора, которую одно время давал Запад", — сказал Евзович). Публика, до которой с улицы доносился щебет птиц и запахи парка, доброжелательно, но довольно вяло отнеслась к необходимости как-то напрягаться. Более понятны были слова Конери: "Для меня, американца из Калифорнии, Царское Село — это возможность убежать из моего контекста..." Действительно, если модернизм не может выйти из параноидального круга проблем власти и сексуальности, то зачем нам решать чужие проблемы? Посмотрев эксцентричный танец, послушав игру на трубе и выпив вина с бутербродами, публика, нахваливая художественную ситуацию, растворилась в аллеях царскосельских парков.