Изданной в США в 1990 году тридцатитомной Encyclopedia Americana этот писатель неизвестен. В еще более фундаментальной и именитой Encyclopaedia Britannica выпуска 1994 года для него также не нашлось места. В 1973 году не заметила его существования и главная энциклопедия Германской Демократической Республики Meyers Neues Lexikon. Это уже может показаться странным — ведь он писал по-немецки и был достаточно популярен. Правда, в 1979 году (в кратком издании Универсального лексикона Meyers) государство рабочих и крестьян Эриха Хонеккера/Эриха Мильке признало факт его существования. Ровно в пяти строках. Вот они: "Юнгер, Эрнст. Писатель. Его профашистская и милитаристская литература идеологически подготовила путь германскому фашизму. После второй мировой войны он подстроил свою по-прежнему антигуманную концепцию под империалистическую идеологию ФРГ".
На фоне такого определения свидетельством личного мужества кажется небольшая статья Александра Михайлова в советской "Краткой литературной энциклопедии" (год издания 1975), который сдержанно резюмировал, что "естественно-научные мотивы выливаются у Юнгера в научное любительство, человека он рассматривает приниженно-физиологически".
Этому человеку весной сровнялось сто лет. На празднование юбилея к нему домой пришли президент ФРГ Роман Герцог и канцлер Гельмут Коль. Близко знакомый с ним тогда еще президент Франции Франсуа Миттеран прислал свои личные теплые поздравления, в которых назвал герра Юнгера наследником Гете, Гельдерлина, Ницше и Стендаля. Жизнь Эрнста Юнгера почти точно совпала с XX веком. Это один из самых противоречивых писателей и философов столетия. Вряд ли стоит замалчивать творчество и само существование таких людей.
Семья в стиле Бидермайер
Эрнст Юнгер родился 29 марта 1895 года в старинном германском университетском городе Гейдельберге. Его отец изучал здесь химию. В 1907 году семья перебралась в Ганновер, где Юнгер-старший открыл лабораторию. Тогда химия считалась делом малодоходным, так что лаборатория была переделана в аптеку. Позднее она не раз спасала семью — ведь лекарства покупают во время даже самого жестокого кризиса. Уделявший много внимания предсказаниям и мистическим знамениям Юнгер отзывался об отце так: "Он кажется типичным человеком знака Овна. Он был рационалистичен и решителен, но завоевание поля боя было для него важнее удержания победы. Она ему быстро прескучивала. Так, он не пожелал делать деньги, когда его гешефт окреп, и перестал водить автомобиль, как только появились надежные машины и хорошие дороги". Мать Эрнста происходила из зажиточной баварской семьи и, по словам писателя, "воплощала на фоне трезвой рациональности отца мусический элемент, была веселым и общительным человеком". Образ матери, вполне в духе постулатов Ницше, определил все будущее отношение Юнгера к женщинам. Семьи прошлого века были большими. У Эрнста было три брата и сестра. Еще два брата умерли маленькими.
Серьезный лодырь
В 1901-1914 годах Эрнст сменил в общей сложности девять школ. Его достижения на гимназической стезе были более чем скромны. Вот как он сам писал о них позднее: "В Quarta (сейчас это приблизительно седьмой класс средней школы) я умудрился получить самые плохие оценки в истории Ганновера. По всем предметам кроме пения мне были выставлены единицы. Разумеется, и по поведению. По пению мне поставили двойку. Самокритично должен признать, что это был акт гуманизма. Ибо именно по пению мои показатели были наиболее удручающими". С раннего детства в характере Эрнста проявилось стремление к духовной независимости. Обязательную школьную программу отвергал, требования учителей игнорировал. От своего буржуазного окружения и занудных менторов с их латынью прятался в фантастическом, образном мире книг. Он рано пристрастился к чтению. Чтение еще более отдалило Эрнста от окружающих и заложило ту дистанцированность, которая кажется непременной предпосылкой для выработки собственного мировоззрения. Одной из самых любимых его книг был "Дон Кихот" Сервантеса. Этот роман казался ему серьезной и без всякого юмора написанной книгой. Мальчик с именем Эрнст (по-немецки Ernst значит серьезный) всегда уважал серьезных людей. Может быть, даже слишком.
17-летний легионер
В 1913 году гимназист Эрнст Юнгер убежал из дома и вступил во французский Иностранный легион. Какого рода персоны состояли и состоят в этом учреждении, у нас писалось уже вполне достаточно. Отметим лишь, что в начале века иметь колонии считалось для приличных держав вещью само собой разумеющейся, а то, что колонизированные народы нередко придерживались собственной точки зрения на свое будущее, Европу занимало мало. После небольшого обучения скрывавшегося под французским псевдонимом Юнгера (к его вящей радости) отправляют в Алжир. Тем временем Юнгер-старший мобилизует все мыслимые дипломатические каналы и добивается отчисления сына из легиона. Узнав об этом, юноша пытается бежать в Тунис, но коварные туземцы по дороге продают его преследователям-легионерам. Высланный к Mama und Papa юноша реагирует на свидание с родиной стихами вполне в духе поручика Михаила Юрьевича Лермонтова.
О "лейке", блокноте и пулемете
Жаждущему военных подвигов Эрнсту, к сожалению, недолго оставалось их дожидаться. Уже 1 августа 1914 года он, не сдав экзамены, записывается добровольцем в армию. Юнгер много воевал в своей жизни. Почти всегда его соперниками были французские, реже — британские, еще реже — российские и советские войска. Отчасти, может быть, и поэтому Юнгера связывают с Францией особые отношения. Да и французы относились к нему по-особому, делая для него исключения даже во времена нацистской оккупации. Сейчас Юнгер считается во Франции одним из лучших германских писателей века, внесшим большой личный вклад в примирение народов этих двух стран.
Но вернемся к театру военных действий. На фронт Юнгер попал рядовым. Когда в апреле 1915 года он получает первое из своих девяти ранений этой войны, он в лазарете выучивается на прапорщика. Всю войну он был на передовой, не прятался по тылам, не вел "фронтовых репортажей" в модных журналах, не сочинял пропагандистских листовок для войск соперника, не носился по фронтам "с лейкой и блокнотом". Он воевал. Лишь в 1919 году ему присваивается чин лейтенанта. Уже в декабре 1915 года он получает свой первый Железный крест. За ним следует Рыцарский крест королевского дома Гогенцоллернов. А 22 сентября 1918 года, когда его в седьмой раз ранят, он узнает в госпитале, что кайзер пожаловал ему "за беззаветную храбрость" высшее военное отличие Пруссии Orden pour le Merite (по-французски: "За подвиг"). В свои 23 года Юнгер стал самым молодым кавалером этого почетнейшего ордена страны. Очень немногие лейтенанты удостаивались такой чести.
"Я нашел его положение прискорбным. Мы разговорились..."
Много раз то, что в начале века называли Провидением, спасало Юнгера от услуг "лакея-смерти" (выражение из его юношеского стихотворения). Например, накануне битвы на Сомме ранение выбило его в лазарет. На следующий день весь его взвод погиб под французским артобстрелом. В сентябре 1917 года Юнгера назначают командиром штурмового отряда. Это была команда смертников. Они должны были прорывать первые рубежи обороны, брать языков, проникать в тыл соперника — и подрывать, уничтожать, убивать. В марте 1918 года погибает почти вся его рота. Юнгер снова выживает.
Он видел на войне все. Он знает о войне все. Право писать о войне он оплатил собственной кровью. Так он, во всяком случае, считал. Каждый свой день на войне он с тевтонским прилежанием кратко описывал в дневнике. 14 томов этих дневников ложатся в основу книги "Стальные грозы", которую он на собственные средства издает в начале двадцатых годов. Вот как он пишет о спасении 29 июля 1917 года своего брата Фридриха Георга. "Кто-то пришел и сказал мне, что мой брат ранен и лежит неподалеку в укрытии. Мне показали на разрушенный снарядами и заваленный выкорчеванными деревьями дом, который уже покинули защитники. Я поспешил пересечь простреливаемую неприятелем насквозь поляну и вошел в дом. Какая встреча! Мой брат лежал в насыщенной трупным духом комнате среди множества хрипящих тяжелораненых. Я нашел его в прискорбном состоянии. Во время атаки его поразили две пули, одна пробила легкое, другая размозжила правое плечо. Его глаза блестели от жара. На его груди висела негодная газовая маска. Лишь с большим трудом он мог двигаться, говорить и дышать. Мы пожали друг другу руки и разговорились".
Война не оправдывает низости
На фронте Юнгер продолжал много читать. В дневнике он восхищается книгами Гоголя, Достоевского, Толстого. Он постоянно носит с собой карманное издание "Тристрама Шенди" Лоренса Стерна — а ведь это все книги "неприятеля". Юнгер: "На войне я всегда стремился относиться к сопернику без ненависти и ценить его в зависимости от проявляемого им мужества. Я прилагал усилия к тому, чтобы его убить, и ничего иного не ожидал с его стороны для себя. Никогда я не думал о нем низменно. Когда ко мне попадали пленные, я чувствовал себя в ответе за их безопасность и пытался сделать для них все, что было в моих силах". От своих подчиненных Юнгер требовал такого же отношения к неприятелю. К примеру, его головорезы перекидывались с окопами французов маленькими подарочками типа пакетов табака. С особой симпатией Юнгер относился к англичанам, которые импонировали ему пристрастием к честной игре и нежеланием отказываться от своих высокомерных снобистских привычек ни при каких обстоятельствах. Впрочем, и в германской армии снобизма хватало. Вот только один пример — может быть, он покажется любопытным для тех читателей Ъ, которые отслужили в армии. До 1945 года офицера германской армии могли отдать под трибунал за обращение к подчиненному, в том числе солдату, на ты.
Флигель-адъютантов блещут эполеты
9 ноября 1918 года кайзер отрекается от престола. Германия признает свое поражение, ее войска уходят из Бельгии и Украины, в Кельн входят оккупационные гарнизоны Франции и Британии. В переформированном рейхсвере Юнгер назначается командиром взвода. Командиром его роты был Оскар фон Гинденбург, сын тогдашнего фельдмаршала и будущего президента республиканской Германии. Юнгер занимает видное место в офицерской элите. Книга "Стальные грозы" произвела фурор и до сих пор считается в Германии одной из лучших книг о войне.
В начале 20-х годов Юнгер пишет экспрессионистские стихи, которые вскоре уничтожает "в акте аутодафе". В 1925 году блестящий офицер женится на Грете фон Йенсен, происходившей из знатной офицерской семьи. У них рождаются сыновья Эрнст и Александр. Юнгер принимает решение об отставке. Он поступает в университет, изучает философию и зоологию, путешествует.
Наверное, консерватизм свойствен офицерскому корпусу всех стран мира. Одной из причин трагедии Германии, приведшей ко второй мировой катастрофе стало то, что ее боевые офицеры не смогли смириться с Версальскими соглашениями, присудившими победу французам, в мирное время оккупировавшим Германию без сопротивления ее армии, якобы "отключенной" веймарскими социал-демократами и коммунистами. Германия объективно проиграла войну. То, что ее армия не смогла принять той формы, в котором это поражение было зафиксировано, обрекло страну на крах 1945 года.
В 20-е годы вместе с многими другими офицерами бесновался и Юнгер. В 1920 году он участвовал в так называемом путче Вольфганга Каппа. Запись в его дневнике весьма показательна. "Нас было пятеро, я и четыре солдата. У нас был один пулемет, почти без боеприпасов. Нам противостояли тысяч десять демонстрантов. Им ничего не стоило смести нас с пути. Я приказал сделать одну предупредительную очередь в воздух. Толпа мгновенно разбежалась. Меня охватило странное чувство". (Отметим, впрочем, от себя, что именно массовые забастовки и атаки вооружившихся рабочих сорвали прожекты герра Каппа и вернули в Берлин геноссе Фридриха Эберта.) Особое значение для германских офицеров в двадцатые годы имело то, что мирный договор с Францией и Россией активно готовил Вальтер Ратенау. Этот происходивший из еврейской семьи предприниматель основал знаменитую фирму AEG и благодаря своим выдающимся личным качествам стал министром иностранных дел Германии. Однако армия не могла ему простить ни происхождения, ни "удара кинжалом в спину Германии" (как тогда именовали мирный договор с Антантой), и в 1922 году после ряда покушений армейские заговорщики убивают Ратенау.
Позор европейской культуры
Юнгер активно пишет для журналов и газет, выпускавшихся многочисленными агрессивно настроенными объединениями германских боевых солдат и офицеров. В ряде его публикаций того времени содержались и выпады антисемитского характера. И все же вульгарный скотский антисемитизм, как и все прочие стадные инстинкты, Юнгеру был чужд. Его отношение к евреям скорее напоминает заносчивый дворянский антисемитизм российских и французских офицеров прошлого века.
Позже он кардинально пересмотрел свои тексты и оценки двадцатых годов.
Der Tod ist Meister aus Deutschland
Юнгер видел смерть в разных формах и видах. Он видел, как убивают. Его убивали. Он убивал сам. Имеет ли право неубитый убийца возвеличивать смерть? Имел ли право писать о смерти австриец Тракль? Русские Толстой и Шолохов? Американец Хемингуэй? Японец Мисима? Ведь они все знали войну не понаслышке. Юнгер: "Любое наслаждение живо духом. И любое приключение живо близостью к смерти. Приключение — это концентрат жизни. Дыхание убыстряется, смерть приближается вплотную". Высшей человеческой ценностью для Юнгера остается экзистенциальная искренность, которую он пережил среди "боевых камерадов", в момент передышки между двумя смертельными схватками. Юнгер: "Мы связаны пережитым, трудом и кровью — какая связь может быть крепче?" Юнгер бескомпромиссно требует чистоты идеи и средств ее реализации. Его "героический реализм" решительно уклоняется от любой однозначной политической программатики и в конечном итоге приводит к отвращению от политики вообще. Его политическим кредо в то время, по собственному определению, было "создание национального, обороноспособного и авторитарно структурированного государства".
Труд
Надо ли удивляться, что в конце 20-х годов Юнгер с интересом и симпатией следит за экспериментами большевиков в юной Стране Советов. В 1932 году выходит его книга Arbeiter. Тут нужно отметить, что немецкий языковой менталитет часто существенно отличается от русского. Так, двум русским словам "работа" и "труд" противостоит всего одно немецкое Arbeit. У немцев нет амбивалентного русского понятия "работы", у них есть только однозначно-твердолобый "труд", со всевозможными его оттенками "по нарастающей". У нас нет возможности подробно рассказать об этой книге. Как представляется, многие ее идеи созвучны утопическим технизированным фантазиям Олдоса Хаксли или "естественно-научным" теориям Велемира Хлебникова и раннего Николая Заболоцкого. Вкратце суть проблематики книги можно сформулировать так. Юнгер размышляет, является ли труд таким же глубинным, природным и нравственно-формирующим феноменом, каким кажется ему война и тот специфический комплекс понятий, которое в германской философии вслед за Ницше формулируется как "Wille zur Macht" (скорее "воля к силе", чем "воля к власти"). Юнгер пытается понять, можно ли рассматривать трудящихся как человеческих существ, наделенных "жизненной силой", сопоставимой с воинами. Он анализирует, какие глубинные силы мобилизует государство трудящихся, чтобы оно могло противостоять государству с профессиональной кастой убийц (сиречь офицеров). Его занимает вопрос, как соотносится индивидуалистическая капиталистическая система экономики с открытой в XIX веке паровой силой, а социалистическая система — c открытым в XX веке электричеством. Он размышляет, какое влияние оказывают новые формы труда и эволюция самого понятия "труд" на отношения между женщинами и мужчинами и т.д.
Книга "Трудящийся" до недавнего времени была запрещена во всех государствах социалистического труда.
Кровь и почва
В 1923 году Юнгер впервые слушает в Мюнхене выступление Адольфа Гитлера. Оголтелый риторический пафос площадного демагога поначалу подкупает офицера. Гитлер пытается добиться личного знакомства с очень знаменитым Юнгером. Потом Юнгер был рад, что встреча не состоялась. Потому что достаточно скоро политическая возня НСДАП, ее кровавые сражения за власть с социал-демократами и коммунистами, ее оголтелый популизм и беспринципная пропаганда начинают претить писателю. Он никогда в жизни не состоял ни в какой политической партии. В истеричных схватках начала тридцатых годов он сохраняет такое же "спокойствие саламандры", как и в боях первой мировой. В 1927 году Юнгер отказывается от мандата в рейхстаг от НСДАП. Его отношение к парламентскому квазилиберализму Веймарской республики всегда было отрицательным. После прихода нацистов к власти он снова отказывается заседать вместе с ними.
Вскоре его избирают членом "очищенной от разоблаченных элементов" Германской академии поэтических искусств. Это была организация, довольно сильно напоминающая советский Союз писателей. Юнгер отсылает почетный диплом обратно с корректным и решительным отказом состоять в такого рода коллективах творческих работников. Реакция не замедлила наступить. Вскоре его дом обыскивает тайная государственная полиция Пруссии, более известная у нас по ее немецкому сокращению Gestapo. С тех пор и по конец новой войны Юнгер состоит под постоянным надзором германских спецслужб.
В 1939 году Юнгер выпускает аллегорический роман "На мраморных утесах". Многие современники восприняли его как резкую критику Гитлера и Геббельса. Германские литературоведы поражаются провидческой силе, с которой Юнгер изобразил в романе тотальные гиммлеровские лагеря уничтожения. Перед началом новой войны министр иностранных дел Риббентроп упрашивает Юнгера принять дипломатический пост за границей. Юнгер отказывается. C 1942 года нацисты вводят запрет на книги Юнгера, что не мешает вермахту издавать их в своих типографиях в Норвегии, Румынии и на Украине. Шефы гестапо неоднократно просили верховных главарей Третьей империи разрешения арестовать Юнгера. И не получили его.
В этом один из парадоксов тоталитаристской Германии. Нацисты уважали своих офицеров. Ничего подобного тому геноциду против лучших людей собственной страны, который произошел в тридцатые годы в СССР, в Германии не было. Наверное, это из-за того, что германский офицерский корпус сохранил свою заносчиво-аристократическую замкнутость, свой снобизм и издевательско-высокомерное отношение к "этой коричневой сволочи". "Коричневые" боялись трогать "фон-баронов", предпочитая засылать их на передовые, а самим в тылу дрессировать отряды "новой арийской молодежи", лишенной кодекса "корпоративной чести" старых офицеров. Лишенной вообще какого-либо "кодекса чести".
Чувствуя, как развиваются события, в начале 1930-х годов Юнгер кардинально перерабатывает свои "Стальные грозы", лишая книгу наивной романтической интонации первых изданий. Юнгер: "Я не желаю предоставлять боеприпасы этим, теперешним".
Мне стыдно за мой мундир
Уже в 1930 году Юнгер спокойно констатирует в письме своему другу Гуго Фишеру: "Для меня давно очевидно, что близится новая мировая война". 27 августа 1939 года Юнгер возвращается в армию, получает чин капитана и отправляется на фронт. В 1940 году его награждают очередным Железным крестом за спасение раненых на поле боя. Затем его прикомандируют к парижскому штабу германской оккупационной армии. Среди прочего Юнгер участвует в разработке плана операции "Морской лев" (высадка вермахта в Англию). Здесь он еще ближе сходится с начальником штаба армии Гансом фон Шпайделем, главнокомандующим Отто фон Штюльпнагелем и другими офицерами-аристократами. Они не скрывают своего презрения к "австрийскому ефрейтору господину Шиккельгруберу".
Писатель принимает активное участие в культурной жизни оккупированного Парижа, поддерживает хорошие отношения с Кокто, Жидом, Жиродо, Пикассо и многими другими видными французскими художниками. Он близко сходится здесь с писательницей Умм-эль-Банин, в свое время бежавшей на Запад из советской части южного Кавказа. Вполне возможно, что она была чеченкой. Лютеранин Юнгер дискутирует с магометанкой Банин о мистике в разных религиях.
В 1942 году в Париже выходит книга Юнгера "Сады и улицы. Из дневников 1939-1940 года". Национал-социалистическая цензура ее тут же запрещает. Вот небольшая цитата из книги.
"Париж, 7 июня 1942 года. Сегодня я впервые в жизни увидел на улице людей с желтыми звездами на одежде. Они были на платьях трех девушек, шедших мне навстречу, взявшись под руку. Эти нашивки стали выдавать вчера. За них вычеркивают пункты в карточках на получение одежды. Я считаю сегодняшнюю дату поворотной в судьбе, в том числе собственной. Такое не останется без последствий. Мне стало стыдно за мой мундир".
Люди и нелюди
С октября 1941 по январь 1942 года Юнгер инспектирует германский фронт на Кавказе. Приемы и практика "тотальной войны", которые он там видит, производит на него гнетущее впечатление. Он вынужден признать, что его эпоха прошла, что новые поколения воюют совсем по-другому. Уже до кошмарных атомных взрывов 1945 года он понимает, что за третьей мировой войной никогда не последует четвертой. Нигилизму тотального уничтожения можно противостоять только верой. И только свобода индивидуальной воли может спасти мир от неотвратимой апокалиптической катастрофы тоталитаристических обществ.
В феврале 1944 года гестапо арестовывает сына Юнгера Эрнста за организацию подпольного подрывного кружка. Трибунал осуждает Эрнста, но не расстреливает, а посылает на войну. 29 ноября Эрнст Юнгер-младший погибает на итальянском фронте.
Уже зимой 1941 года Юнгер приступает к трактату "Мир", в котором призывает противоборствующие силы к примирению. Сейчас Юнгера обвиняют в том, что он не слишком спешил дописать этот трактат. Это тоже правда.
Трактат в списках подпольно распространялся в офицерской среде. Говорят, под его воздействием национальный герой Германии Эрвин Роммель согласился участвовать в очередном покушении на Гитлера — на этот раз аристократическом. Юнгер знал о планах заговорщиков. Когда накануне 20 июля 1944 года Роммель был тяжело ранен на фронте, Юнгер разуверился в успехе покушения. Как известно, Гитлер выжил. Почти все заговорщики были арестованы и казнены. Гитлер потребовал, чтобы имя Роммеля среди них не упоминалось. Роммеля попросили застрелиться — чтобы "избавить армию от позора". Он был похоронен с высшими почестями. В августе 1944 года парижский генштаб расформировывается. Юнгера исключают из вермахта.
Мир
С весны 1945 года трактат "Мир" и обращения Юнгера немедленно прекратить войну получают массовое распространение в Германии. Тем не менее администрация британской оккупационной зоны запрещает публикацию трактата и других книг Юнгера. Видимо, англичан не устраивало офицерское прошлое автора.
Тем не менее американские комиссии по разнацифицированию не признают Юнгера нацистским преступником, и с начала 1950-х годов он возвращается к новой активной литературной жизни. У нас не хватит места, чтобы описать послевоенное творчество Юнгера. Писатель исследует мистические учения, экспериментирует с наркотиками. Наиболее близкой себе духовно религией он считает буддизм, однако выйти из лона христианской церкви не желает и почитает Библию как Книгу всех книг. C начала 50-х и по сей день он много путешествует. США, Египет, Турция, Сомали, Малайзия, Сингапур, Цейлон, Тунис, Либерия, Тайвань, Марокко... Когда-то он мечтал о приключениях в колониях. Теперь он знакомится с этими странами в реальности, но уже не как солдат, а как путешественник и писатель. В одной из стран Африки он даже получает почетное звание вождя племени.
Уже в раннем детстве Юнгер стал коллекционером. Он собирал гербарии и изучал жизнь насекомых. В отличие от другого известного писателя-энтомолога Владимира Набокова, бабочки серьезного Эрнста интересовали куда меньше, чем жуки. К творчеству Юнгера-писателя можно относиться как угодно. Наука зоология его имени не забудет. И не только потому, что он основал фонд поддержки ученых-энтомологов. Но и потому, что его имя уже носит целый ряд жуков, бабочек, моллюсков, а также некий живой одноклеточный организм, паразитирующий в жуках. А если уж и они все вымрут, тогда на земле останется Большой торфяник Эрнста Юнгера.
Кто вправе судить слово?
Юнгер — видный представитель культурной элиты Европы. В своем доме под Штутгартом он принимал Хорхе Луиса Борхеса, Альберто Моравиа, Франсуа Миттерана, многих других знаменитых писателей и политиков. У Юнгера много престижных литературных наград. В 1977 году ему присуждается Aigle d`Or города Ниццы, в 1981 он становится лауреатом европейской литературной премии Prix Europa. В 1982 году на фоне острейшего общественного скандала Юнгеру присуждается самая престижная в в ФРГ Франкфуртская литературная премия имени Гете. В 1984 году он получает Большой крест с звездой и наплечным бантом за заслуги перед Германией. В 1987 году итальянский президент Коссига вручает ему Международную литературную премию Теверо. В 1986 году польский литературный журнал Literatura na swiece посвящает его творчеству отдельный номер. Сейчас книги Юнгера стали доступны и российским читателям.
Жизнь и творчество Юнгера в очередной раз ставят вопрос о действенной силе художественного слова, о границах допустимого в искусстве, о нравственном долге творца. Юнгер — яркий пример художника-индивидуалиста, не желающего идти ни у кого на поводу и требующего полной свободы мысли и слова. Заклятый идейно-политический враг "поколения Юнгера" издатель близкого к социал-демократам журнала Der Spiegel Рудольф Аугштейн так формулирует этот тезис в эссе к 100-летию Юнгера. "Давайте зададимся наивным вопросом. Если бы их всех не было — воспевателя войны Юнгера, философа Хайдеггера, правоведа Шмитта, социолога Гелена — что, тогда бы Гитлер не начал в 1939 году свою бойню? Да они ему вообще не были нужны! А войну он бы не смог начать только в том случае, если бы Веймарская республика услужливо не подготовила ему военно-промышленной базы!"
Жизнь, жизнь
В 1960 году умерла жена Юнгера. В 1976 году в ГДР умер его брат Ганс Отто Юнгер. Берлинская стена кажется вечной. В 1993 году его второй сын Александр пустил себе пулю в лоб — видимо, в приступе депрессии во время тяжелой болезни.
Эрнст Юнгер пережил почти всех своих современников. В 1975 году его избирают Канцлером-хранителем рыцарей ордена Pour le Merite. Постепенно он становится единственным рыцарем этого ордена. Многих в Европе приводит в смущение уже то обстоятельство, что такой человек может до сих пор физически жить. Он сохраняет ясность рассудка, изредка дает спокойные интервью. И продолжает вести дневники. Он видел крах трех германских империй, в том числе социалистической. Он видел крах Советской империи.
К таким людям уже трудно приложимы категории нормального человеческого общества. "Духовным созерцателем эпохи" назвала его консервативная газета Frankfurter Allgemeine. И с ней, после 20-страничного зубовного скрежета и приписав знак вопроса, согласился Der Spiegel. Хочется надеяться, что новой эпохе не придется решать таких мучительных проблем, как эпохе Эрнста Юнгера.
ПЕТР Ъ-ГАМЕЛЛИН