Истекшая неделя прошла, естественно, под знаком закончившегося вчера Московского кинофестиваля — некоторые другие светские мероприятия, прямо с кинофорумом не связанные, влились в его русло. Воспользовавшись заминкой с открытием синема-ленда у "Метрополя", Театральный зал отеля оккупировала редакция молодежного журнала "Птюч", представившая его третий номер; на фестивальное время пришлась и пятнадцатилетняя годовщина смерти Владимира Высоцкого, ознаменованная выставками, вечерами памяти и открытием памятника на Страстном бульваре.
Только завзятые простаки и киноманы полагают, что кинофестивали проводятся ради того, чтобы смотреть кино. Московский кинофорум для многих — лишь светский повод, для некоторых — время, когда завязываются деловые связи и обсуждаются новые проекты. К тому же фестиваль — горячее время для тех избранных, кто озабочен иерархией в отечественном кинематографе. На сей раз все решительно перепуталось и было решительно не понятно — кто, собственно, главный? Александр Абдулов, директор фестиваля, избравший своей резиденцией ночной клуб "Сохо", где обосновался пресс-центр? Ричард Гир, согласившийся стать председателем жюри? Армен Медведев — полпред правительства России в киноделах? Сергей Соловьев — первый секретарь союза и президент фестиваля? Юлий Гусман — директор Дома кино, главного бастиона светской жизни? Или, наконец, Никита Михалков, официальных постов не занимающий, но получивший в этом году "Оскара" и сумевший на три дня выключить из московской фестивальной жизни половину тусовки, перевезя ее в Нижний Новгород?
Соответствовала этой иерархической путанице и сумбурная светская атмосфера фестиваля. В прежние времена пресс-центр Московского кинофестиваля в "России" становился на десять дней местом почти сакральным. Там можно было увидеть решительно всех фестивальных звезд и к тому же выпивать до утра, что в другие дни возможно было делать в общественном месте лишь в ресторане аэропорта "Внуково". Тогда аккредитационная карточка считалась пропуском в святая святых, возможностью приобщиться к чудесам фестивального рая. Нынче же никакого светского центра у фестиваля не было, и в борьбу за фестивальную публику включились многочисленные ночные клубы.
Скажем, Ричарда Гира в компании с еще вчера решительно никому не известной Машей Валентиновой можно было увидеть в "Арлекино", где в тот вечер пела очаровательная Алика Смехова и демонстрировали модели девушки из "Ред Старс". Гир был мил и галантен. Когда манекенщицы ушли с подиума и, переодевшись, продефилировали мимо его столика, призывно кося глазами, Гир приложил руку к сердцу и, кажется, послал одной из них букет цветов.
Президент гильдии актеров кино России Евгений Жариков на время фестиваля сделал своей резиденцией казино "Люкс", что в Олимпийской деревне. В одну из жарких ночей он возглавил акцию "В поисках праздника". В это казино, становящееся постепенно, несмотря на удаленность от центра, одним из наиболее галантных мест ночной Москвы, в ту ночь съехались Нонна Мордюкова, Ольга Маркова, Галина Беляева, Эмиль Лотяну, Алла Сурикова, Бадри Цуладзе, Константин Лопушанский, Александр Хван — в общем, всех не назовешь. Ночь прошла как-то по-домашнему, без привычной клубной толчеи и оглушительной музыки.
Звезда Брайтон Бича Вилли Токарев в сопровождении Евгения Моргунова оказался в "Манхеттене". Сюда съехались те, кто днем присутствовал на церемонии открытия памятника на Страстном: Белла Ахмадулина без своего мужа Бориса Мессерера, что бывает крайне редко, Александр Градский, Борис Хмельницкий. Именно Градский, а не Токарев, услаждал гостей пением, хотя обычно в ночных клубах он этого не делает. Отпев свое, г-н Градский усадил г-жу Ахмадулину в автомобиль и доставил домой.
Хмельницкого можно было видеть и в "Метрополе" — впрочем, как и во множестве других мест — поочередно и одновременно. Тогда как Аркадия Вайнера, скажем, — в "Славянской" на вечере "Америкома", который устроил здесь премьеру русско-американского фильма "Немой свидетель". На презентации можно было увидеть множество знакомых лиц, но в центре внимания были Олег Табаков со своей очаровательной женой Мариной Зудиной. Что и понятно — Марина исполнила в этой ленте главную роль.
Здесь же совершенно неожиданно появился на фуршете и другой гость из-за океана — знаменитый в годы оны комсомольско-роковый композитор, автор первой в СССР рок-оперы "Орфей и Эвридика" Александр Журбин, похудевший на американских харчах, но как всегда сияющий. Припомнилась давняя история: в те годы, когда звезда Журбина сияла вовсю, литераторов, не слишком лояльных по отношению к властям, естественно, не подпускали к кормушке. Родилась мысль — познакомиться через Журбина с его приятелями Рацером и Константиновым, которые сочиняли в соавторстве массу чудовищных комедий, бурно ставившихся от Кушки до Нарьян-Мара. Смысл идеи был в том, чтобы предложить маститым и уставшим, надо полагать, от трудов и славы драматургам услуги в качестве "негра" — за весьма скромную плату. Когда Журбин понял, в чем дело, он страшно удивился: "Но послушай, старик, они же любят свою работу!"
Журналисты вились, преимущественно, в "Пилоте", который устроил непрекращающуюся череду праздников на время всего фестивального марафона. Каждый вечер этот клуб посвящал той или иной фестивальной звезде — то Гиру, который пришел не на свой вечер, но, может быть, по ошибке, на сутки раньше, то Максимилиану Шеллу, то Отару Иоселиани. И хотя программа не отличалась разнообразием, и уже к двум часам ночи все сводилось к привычной дискотеке, менеджер "Пилота" Наталья Шарымова буквально сбивалась с ног. В один из редких вечеров, когда г-жа Шарымова взяла увольнительную, она оказалась в ресторане Дома кино в компании известного критика из Санкт-Петербурга Татьяны Москвиной с еще более знаменитым мужем — ведущим "Тихого дома" Сергеем Шолоховым. Была здесь, конечно, и Светлана Беляева-Конеген.
Супруги делились впечатлениями от поездки в Нижний Новгород, и к уже известным всем историям — о Гире, проведшем ночь напролет наедине с комарами на необитаемом волжском озере, куда он спрятался в знак буддистского протеста против убиения и поедания животных, о поездке по Волге на двух теплоходах, на которых званых оказалось в два раза больше, чем было запланировано, — прибавились новые. Не будем их приводить. Скажем лишь, что одна американская журналистка, которую журнал "Фести-Вести" попросил дать материал о поездке на великую русскую реку, материала не дала, зато вылетела домой в США, передав в редакцию записку: "Об этом ужасе писать нельзя". Что же ее могло так напугать?
САНДРО Ъ-ВЛАДЫКИН