В известном лишь узкому кругу любителей историко-религиозной литературы издательстве "Арктогея" вышел труд "Языческий империализм" знаменитого в предвоенный период мыслителя консервативного направления Юлиуса Эволы.
Итальянский барон Юлиус Эвола стоит особняком в европейской культуре нашего века. Конечно, у него были и свои предтечи, и свои последователи. Среди первых нужно назвать Фридриха Ницше, Освальда Шпенглера, Отто Вайнингера, а также французского "традиционалиста" Рене Генона, принявшего мусульманство и вторую половину жизни проведшего в Египте. Назвать же ряд последователей сложнее, и ряд этот будет весьма пестрым: немецкие теоретики фашизма, немецкий же традиционалист Эрнст Юнгер, знаменитый японский писатель Юкио Мисима, покончивший с собой на самурайский манер в начале 80-х, нынешние русские консервативно настроенные интеллектуалы (в среде которых и родился план издания серии книг "правых" теоретиков, которая и открывается данным изданием).
Жизненный и интеллектуальный путь Эволы был весьма извилист. Начинал он как дадаист, пробуя силы и в поэзии, и в изобразительном искусстве. Общался с Маринетти и Мережковским, читал Достоевского. Увлекся Востоком, штудируя труды по дзен-буддизму, тантризму и даосизму. Был анархистом. Его первый теоретический труд назывался "Человек как потенция" и был посвящен йоге. Был издателем журнала "Башня", в котором при Муссолини критиковал католический фашизм. В конце 20-х появилась книга "Языческий империализм" — своего рода манифест "консервативных революционеров".
С первых строк этой книги читателю становится ясно, что Эвола — воинствующий ницшеанец. Его тезис об "обособленном человеке" мог возникнуть лишь после чтения "Так говорил Заратустра". Но Эвола, пожалуй, радикальнее своего учителя, во всяком случае — практичнее и нетерпеливее: он требовал воплощения своих идей здесь и сейчас. В Италии на него смотрели косо: Эвола был скорее европейским космополитом, чем патриотом, и своих поклонников обрел в Германии. Там он становится членом "Клуба господ", там же печатает свою главную книгу "Восстание против современного мира" (название прямо перекликается с трудом Генона "Кризис современного мира" и с книгой Ортеги-и-Гассета "Восстание масс"). Умер Эвола в 1974 году в возрасте 76 лет, оставив после себя обширное наследие.
Концепция истории западного мира, созданная автором "Языческого империализма", достаточно проста: "Истинная причина вырождения политической идеи на современном Западе состоит в том, что те духовные ценности, которые некогда пронизывали общественный порядок, исчезли, и до сих пор их место остается незанятым". Ценности эти таковы: традиция, язычество, сословное устройство государства, империя. Исчезли же они под давлением семитов, внесших в западный дух непоправимый надлом. Место сакрального царя и героя занял смиренный святой. "Солнечный" идеал древнего западного мира, воплощением которого была Римская империя, сменился идеалом "лунным", который принесло раннее христианство — идеалом "женственной духовности". Римский дух оказался побежден "голосом верящих и любящих". Семитский элемент продолжал тайно подтачивать Запад в течении многих веков, пока не явил свой отвратительный лик в странах, охваченных вырождением, — в США и СССР. Эвола требует прежде всего восстановить мир иерархий, разрушенный либерализмом. Здесь кончается перекличка автора с фашизмом: "Для нас могущество вовсе не означает чисто материальную силу". Достижение такого могущества представляется Эволе чем-то "слишком малым". Необходимо господство с помощью идей, с помощью возрожденного мифа, который нужно использовать как "гипнотический инструмент". К тому же Эвола призывает "освободиться от суеверного демократического отношения к отечеству и нации, что, конечно же, для фашистов нацистского направления было чистой крамолой. Чеканная формула Эволы такова: "Не превосходство покоится на могуществе, но могущество покоится на превосходстве". Причем речь здесь идет не о расовом превосходстве, но об аристократизме духа.
Эвола много сил потратил на доказательство порочности демократического равенства, иллюзорности либеральных ценностей и полной невозможности демократического государственного самоуправления. Он пишет об "абсолютно иррациональном характере массовой психологии", который игнорируют либералы, применяя "условную оптимистическую предпосылку" о существовании прогресса. Этот круг идей знаком, но после Ницше первым повторил его именно Эвола.
"Языческий империализм" сегодня, однако, отнюдь не литературный памятник. "Новые правые" по всей Европе считают этот труд весьма актуальным. Не исключение здесь и отечественные правые консерваторы. Правда, в российских условиях трудно всерьез критиковать "уютные нормы планетарного конформизма" — хотя бы в силу их явной абстрактности. Но если правый интеллектуализм у нас действительно существует, то для его адептов книга Эволы может стать настольной.
НИКОЛАЙ Ъ-КЛИМОНТОВИЧ