Во вторник в Киноцентре на Красной Пресне состоялась премьера "Четвертой планеты" — одной из двух новых картин известного петербургского режиссера театра и кино Дмитрия Астрахана. Вторая — "Все будет хорошо" — уже демонстрировалась в Сочи на Открытом кинофестивале, а зрители московского Киноцентра увидят ее сегодня.
Фильм "Четвертая планета" снят по мотивам "Марсианских хроник" Рея Бредбери. Достаточно вольная экранизация, впрочем, имеет и иную точку отсчета: за сюжетными схемами американского фантаста явственно проступают знакомые темы "космических" лент Андрея Тарковского.
Летящие на Марс астронавты попадают в некое очень напоминающее Землю (конкретно — советскую землю двадцатилетней давности) пространство. Опереточная действительность недалекого прошлого обступает их со всех сторон — правда, вовсе не для того, чтобы подсказать режиссеру путь к двум популярнейшим жанрам, ретро и антиутопии. Вопреки всем соблазнам "Четвертая планета" следует по заранее намеченной траектории, упрямо предлагая происходящему научно-фантастическое обоснование. Согласно которому выясняется, например, что родина командира корабля (Анатолий Котенов) — затрапезный российский городишко, куда занесла астронавтов нелегкая, — на самом деле мираж. "Мыслящее поле" четвертой планеты Солнечной системы, то есть Марса, лишь извлекает из подсознания героев заветные образы, придавая им материальные очертания. И без подсказок Бредбери легко догадаться, что первой из небытия явится умершая любовь командира. Только в отличие от Хари с Соляриса марсианка Таня (Ольга Беляева) погибла не по вине героя. Вернее, не по прямой вине: девушку пырнули ножом на глазах у семнадцатилетнего юноши, который был слаб, немощен и не умел сражаться со злом. Потом он, конечно же, поступил в летную школу, стал космонавтом и суперменом — иными словами, добился всего, о чем мальчишкой мог лишь мечтать. А магическая сила космоса выполняет и единственное несбывшееся его желание: преподносит встречу с Татьяной за несколько часов до предполагаемого убийства.
Щедро наградив героя за долготерпение и мужество, авторы фильма оказались перед богатым (пожалуй, даже слишком) выбором. Им предстояло решить, что, собственно, делать: то ли вмешаться задним числом в судьбу и посмотреть, что из этого выйдет, то ли разыграть в трагифарсовом, опереточном варианте народного кино коллизии самого знаменитого образца советского авторского кинематографа. Неуверенно побалансировав некоторое время между этими двумя вариантами, они склоняются-таки к последнему.
Второй космонавт, добродушный американец, менее друзей подверженный рефлексии и больше готовый к контактам, пускается обследовать "зону" и попадает в одиноко стоящий среди марсианских просторов дом, где двойник объясняет ему, что здесь наконец исполнятся истинные и несбывшиеся желания. Их, кстати, оказывается немного: прокатиться на карусели (запрет родителей), овладеть сексапильной девицей, отвергнувшей пятнадцатилетнего отрока, оживить умершего деда.
Наконец, третий, самый мрачный — a la Сарториус — член экипажа (Юрий Орлов), как и его знаменитый предшественник, готов пойти на жестокий эксперимент, чтобы отрезвить друзей и понять, из какого теста изготовлены их жизнеподобные миражи.
Бурный темп событий, авторская ирония, не позволяющая зрителям всерьез предаться ностальгии, но не гасящая накал чувств, непростая и небезынтересная цель, явно манящая режиссера — все это очень симпатично и побуждает к сочувствию. Не столько к героям (уж слишком быстро становится все с ними понятно), сколько к авторам — искренне начинаешь желать, чтобы у них в конечном итоге что-нибудь получилось: чтобы вызов, брошенный популярным кино метафизическому кинематографу, дал хоть какой-нибудь, а лучше непредвиденный, результат.
Но неожиданностей, даже на уровне сюжета, не происходит. Загнав, чтоб не мешали, друзей обратно в ракету, бесстрашный командир побеждает в рукопашной своих давних врагов, добивается взаимности, спасает девушке жизнь и даже превращает далекое, враждебное пространство в родное и близкое — если не вполне дружелюбное, то хотя бы понятное.
Однако при переносе коллизий и смыслов из одной "зоны" в другую — с территории высокого штиля на уровень штиля низкого — слишком многое растерялось, остальное сильно запуталось. В результате внятному и очень конкретному высказыванию "Сталкера" и "Соляриса" противостоит с пафосом, но невнятно сформулированный тезис о том, что человеку подвластно все и любовь побеждает смерть.
В споре большого и среднего кино победа осталась за большим. А комплексы отечественной поп-культуры — теперь, когда пришло ее время, побить соперника, отомстив за прежние обиды и унижения, — в "Четвертой планете" так и остались комплексами. Как и герои, режиссер действует на чужеродном "мыслящем поле", но в отличие от них ему не удается проникнуть в законы "зоны", не говоря уже о том, чтобы их подчинить.
Идея реваншизма на сей раз выступила не самым лучшим проводником. Видимо, лишь отказавшись от амбициозной идеи доказать миру, что оно никого и ничем не хуже, отечественное поп-кино сможет наконец само в это поверить и начнет существовать на своей планете по собственным, а не чужим законам. У Дмитрия Астрахана, как кажется, есть к тому немало оснований.
ЛАРИСА Ъ-ЮСИПОВА