В Александринском театре состоялась премьера нового опуса Бориса Эйфмана "Онегинъ-online". Хореографическую перезагрузку романа Пушкина смотрела ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО.
"Евгения Онегина" закачать в компьютер, слить на флешку, скопировать в ЖЖ или блог, выложить информацию v kontakte, добавив несколько килобайт русской души — таков рецепт нового балета Бориса Эйфмана. Верность первоисточнику заявлена господином Эйфманом уже в программке (прием, использованный ранее в "Чайке"): вместо краткого содержания — цитаты из Пушкина со сносками на главы и строфы. Между тем, кокошников и сарафанов в балете господина Эйфмана нет. Хореограф перенес действие романа в 1991 год, чтобы, по его словам, "ответить на волнующий меня вопрос — что есть русская душа сегодня? Сохранила ли она свою самобытность, свою тайну, свою притягательность?"
Выведенные на сцену русские души притягательны и привлекательны внешне — физическая стать артистов театра на наивысшем уровне. Онегин (Олег Габышев) в красной рубахе, которую легко рвать на груди, — что герой незамедлительно делает уже во втором эпизоде балета. Во втором акте герой одет в малиновый пиджак, который рвать жалко, и чудо портновского искусства остается неповрежденным. Ленский (Дмитрий Фишер) — как и положено, с "кудрями до плеч" и гитарой в руке. В балете есть и Генерал — офицер спецназа, занимающий активную гражданскую позицию во время путча. В дальнейшем он становится инвалидом по зрению, переоблачается во все черное, но продолжает суммировать в себе максимум брутальности. Персонаж очень даже увлекающий, а если бы из-под берета торчали кудри (уже отданные Ленскому), то был бы вылитый Че Гевара. Татьяна (Мария Абашова) и Ольга (Наталья Поворознюк) — прелестные провинциальные барышни в коротеньких платьицах, которые эстетично задираются при каждом приступе физиологического томления героинь.
Хореографический лексикон господина Эйфмана претерпел, по сравнению с предыдущими спектаклями, заметные изменения. Он стал лаконичнее и энергичнее, значительно уменьшилась плотность телесного "высказывания" — в том смысле, что рисунок любой танцевальной партии прослеживается четко и ясно. Здесь нет мельтешения рук, ног, тел и голов, которое в творческом арсенале балетмейстера является наиболее типической пластической характеристикой эмоционального смятения, бури чувств и трагического противостояния толпе. Однако, если сфокусироваться на толпе, приходится признать, что хореография массовых сцен в этот раз господину Эйфману не слишком удалась — не хватило самозабвенности и яростной энергетики, которыми пылали кордебалетные танцы в его прежних постановках. В танцах "народа" обнаружилось полное соответствие с вынесенными в программку строками Пушкина: "изящного не много тут". Впрочем, к сольным танцам эта крылатая строка гения тоже подошла бы. Дуэты начинаются, как правило, с того, что герой без всякой задней мысли, словно от нечего делать, лезет героине под юбку. По заведенной эйфмановской традиции, эти дуэты полны эротических извивов тел, рискованных поз (по сравнению с которыми "Бахти" Мориса Бежара — урок классического танца в первом классе) и головокружительных поддержек. По-прежнему сильной стороной Эйфмана-хореографа остаются мужские дуэты. Из новинок этого направления можно отметить бесконтактную борьбу одержимого страстью к Татьяне Онегина и незрячего Генерала, защищающего свою честь. А эйфмановским ноу-хау приходится признать несколько очень милых и добродушных (что вообще-то господину Эйфману не свойственно!) эпизодов, например, прелестную компанию томных деревенских барышень на завалинке и увлекательное преображение Татьяны из провинциалки в светскую львицу.
В финале "Онегина", в некотором противоречии с текстом первоисточника, оскорбленный муж засаживает главному герою под сердце острый нож. Все рыдают. Но тут балетмейстер нажимает Ctrl — Alt — Delete, происходит перезагрузка: Онегин вновь, как ни в чем не бывало, сидит за столом. Чем, по видимому, и мотивировано появление модного термина "online" в названии нового опуса Театра танца Бориса Эйфмана.