В издательстве "Рудомино" вышла книга Жана Бодрийара "Система вещей". Это вторая работа знаменитого французского социолога и историка, целиком публикуемая на русском языке.
Монография, посвященная окружающим человека вещам (бытовым приборам, мебели, продуктам, автомобилям), была написана Бодрийаром в 1968 году, но имеется по крайней мере две причины, по которым это сочинение оказывается актуальным для сегодняшнего русского читателя. Во-первых, оно относится к героической эпохе очередной "великой французской революции": именно в конце шестидесятых Деррида, Делез и их коллеги сочиняли книги, ставшие основой современного философского дискурса, который именно сейчас осваивается нашими гуманитарными науками. Во-вторых, подоспели и собственно вещи: именно сегодня нас могут начать волновать проблемы "общества потребления", где вещь из функции превращается в знак.
Что, по Бодрийару, радикально меняется в отношении "общества потребления" к вещам и в образе самих вещей? Во-первых, теперь в пределах одной человеческой жизни сменяется несколько поколений вещей, а веками многие поколения людей сменялись в обстановке одних и тех же вещей. Во-вторых, теперь вещь, стоящая сумасшедших денег, не закрыта от нас социально-кастовыми, культурными (экзистенциальными) барьерами, и потому, несмотря на реальную недоступность, психологически кажется вполне досягаемой. Меняется и структура самой вещи: в функциональном плане большинство вещей близки к оптимальным, а потому в них теперь развиваются главным образом второстепенные элементы. Развитие обеспечивается отныне чем-то сугубо необязательным, маргинальным, что, конечно, должно отразиться на всем облике культуры, — отразиться серьезно и не обязательно благотворно; Бодрийар говорит даже о "раке вещей", о том, что единственно развивающиеся их маргинальные черты — своего рода опухоль.
Впрочем, автор не стремится к глобальным обобщениям, предпочитая обозначать локальные сюжеты, которые уже в дальнейшем могут стать предметом культурологических и социологических концептуализаций. Вещи стали сложнее, чем действия человека по отношению к ним: мы теперь в основном нажимаем на кнопки, из повседневной моторики выпадают целые классы движений, что наверняка сказывается на нашей психосоматике. Доверие к старинным вещам, любовь к антиквариату основана на презумпции исторического смысла, коим старые вещи якобы обладают, и служит заменой канувшего в Лету доверия к старцам, к опытным людям. Привычка к автоматам, выдает нашу тягу к бытовому эзотеризму: мы волшебным образом отсутствуем в некоем выполняемом "нами" процессе.
Обилие предметов потребления, возможность широкого выбора трактуется обычно как символ свободы. Бодрийар показывает, как выбор может оборачиваться несвободой, нас заставляют выбирать — вещей вокруг столько, что мы не можем просто пользоваться, а вынуждены, обязаны, выбирать. Отношение человека эры потребления к вещам — сложная и хрупкая система иллюзий, допусков и симуляций, все вещи и все наши жесты находятся всегда в кавычках и скобках, каждому акту потребления предшествует непрочная социальная мифология: малейшие нарушения равновесия могут обернуться серьезными неврозами. Сегодняшний человек привык оперировать вещами на расстоянии (радары, радиоигрушки, дистанционное управление аудио- и видеотехникой), в связи с чем он теряет навыки непосредственного контакта — сначала с вещами, а потом и с людьми.
Дело не в том, что человечеству что-то "угрожает", а в том, что вменяемый индивид должен отдавать себе отчет в семантике своих жестов, дабы не потерять столь любимую нынешним мировым сообществом "идентичность". Каша в головах наших сограждан во многом обусловлена именно отсутствием школы самоидентификации, в чем сограждан и винить-то нельзя, ибо даже академическая гуманитарная наука крайне редко задается такими вопросами, какие ставит перед нами Бодрийар. Не обязательно, однако, вчитывать смыслы книги прямо в науку: "Структура вещей" может развлечь и непритязательных любителей социально-психологических тестов. Например, если у вас дома скрыты источники света, если не торчит над головой огромная люстра, а сочатся из укромных мест матовые лучи, — то вы идете в ногу со временем, которое отвергает (в политике, в экономике, в культуре, в философии) идею единого центра.
Конечно, к таким четким выводам следует отнестись с долей юмора. Философ, когда писал книгу, переживал еще влияние структурализма, фрейдизма, марксизма и потому иногда бывал слишком категоричен. В текущей мифологии Бодрийар присутствует как автор более поздних текстов, где основное внимание перенесено на тему симуляции, которая оказывается способной порождать реальность. Но в том, что первой к русскому читателю пришла старая книга, есть своя прелесть: важно не просто знать, что Бодрийар написал о симулякрах или о войне в Персидском заливе (именно Бодрийар рассмотрел ее как грандиозное телешоу), а увидеть, как последовательно автор пришел к своим "фирменным" идеям, ибо философия — это мышление, а не его "результат".
Перевел книгу один из виднейших наших специалистов по французскому постструктурализму Сергей Зенкин — автор с безусловной академической, научной, публикаторской репутацией. Поэтому кажется в высшей степени странным, что Зенкин не снабдил книгу вступительной или заключительной статьей и явно необходимым комментарием.
ВЯЧЕСЛАВ Ъ-КУРИЦЫН
Жан Бодрийар. Система вещей. М., "Рудомино", 1995