Сочиненный аналитиками из властных структур сценарий, предполагающий создание двух крупных избирательных блоков, на самом деле содержал указания и насчет третьего блока, а вернее, "полублока", как это названо в документе. Имелась в виду попытка склонить к сотрудничеству с властью вменяемую часть левых и патриотических сил посредством приручения их лидеров из числа наиболее прагматичных. Несмотря на то что слово "лидеры" в документе употреблялось во множественном числе, за ним с очевидностью просматривалось одно вполне конкретное лицо — лидер КПРФ Геннадий Зюганов.
Зюганов, возглавивший партию в начале 1993 года, сегодня правит ею железною рукой. Хотя широкие партийные массы имеют в нему немало претензий. Самая краткая характеристика его взглядов сводится к двум словам — патриот-государственник. И тут-то как раз кроется главное противоречие между массами и вождем: фундаментальный коммунизм предполагает интернационализм, Зюганов же — патриот с явным националистическим оттенком. Эти взгляды сформировались у него еще в период работы в идеологическом отделе ЦК КПСС, где он был фигурой очень заметной, с перспективой служебной карьеры не ниже первого секретаря одной из республик.
Вторым смертным грехом своего лидера многие в партии считают его недостаточное рвение в борьбе с "антинародным режимом". Ему инкриминируется, в частности, чересчур терпимое отношение к спикеру Рыбкину, которого он ни разу не подверг суровой критике за соглашательство с властями. Именно стараниями Зюганова, как полагают рядовые коммунисты, в Думу не попали жесткие лидеры Купцов (которого Зюганов переиграл на II съезде в борьбе за пост председателя партии), Воронин и небезызвестная Светлана Горячева. Зато в списке оказался беспартийный юрист Валентин Ковалев, при первой возможности променявший членство во фракции на министерское кресло, чем немало скомпрометировал руководство КПРФ перед массами.
Не устраивает массы и неумение (или нежелание?) вождей договориться с лидерами других компартий с целью формирования единого мощного блока. В интервью Зюганов неоднократно подчеркивает стремление договориться со всеми, однако на практике получается наоборот: на недавнем пленуме ЦК КПРФ было принято решение идти на выборы своим списком. Это можно объяснить, например, тем обстоятельством, что КПРФ — наиболее прагматичная часть российских левых, а блокирование с остальными неизбежно заставило бы ее ужесточить свою позицию. А вот этого как раз Зюганов, скорее всего, не хочет.
На одной из пресс-конференций он с великой досадой заметил, что нишу социал-демократии "занимает у нас Бог знает кто", и эта почти детская обида много сказала о лидере коммунистов. Люди из окружения Зюганова утверждают, что в душе он — скорее социал-демократ, хотя естественная для математика вера в аксиомы (Зюганов окончил физмат Орловского пединститута), возможно, мешает ему отказаться от коммунистических догм. Тем не менее его критическая риторика не совсем органична и воспринимается именно как риторика, что чувствуется даже по тексту интервью, с которого, кстати, он попросил корреспондента снять налет излишней митинговости.
Во взглядах и поведении Зюганова, да и всей КПРФ, немало противоречий. И порой кажется, что объясняются они не только тем, что коммунисты-зюгановцы еще не совсем до конца определили свою роль и цели в постсоветской России, но и тем, что положение партии не у власти (от чего коммунисты за 70 лет СССР сильно поотвыкли) диктует некоторую осторожность в публичных суждениях. Все-таки кажется, что если бы рабочий кабинет Зюганова находился в Кремле, он некоторые вещи подавал бы все же по-иному, а некоторых не говорил бы вовсе. Ну как, например, состыковать явно просматривающуюся тоску по гигантскому аппарату "государства в государстве" КПСС и желание сократить налоги чуть ли не в два раза? Какими средствами КПРФ предполагает оплачивать свои явные наклонности к государственному (то есть бюрократическому) регулированию экономики? Тем более что КПРФ не скрывает, в частности, намерения регулировать и уровень доходов (разрыв между богатыми и бедными в 10-15 раз — неприемлем. А какой "приемлем" и почему?). Но ведь это же аксиома — низкие налоги не могут сосуществовать с сильным (в понимании коммунистов) государством. Или вот "сочувственный" пассаж — о "новых русских", которые наездились на "мерседесах" и наотдыхались на заграничных пляжах, и у которых "душа болит, в глазах тоска — они уже обратно хотят, но деньги вложить некуда". Это что — специфика российской новой социал-демократии, которая не такая, как в ФРГ и Венгрии и вроде как должна обусловливаться еще и тем, что, в отличие от Америки, у нас — зона рискованного земледелия, а трубы в землю закапывают глубже? Или все же специфика — в национализме. Но тогда уже ни коммунизм, ни социал-демократизм как целостные общественные доктрины тут ни при чем — от них остается одна эклектика.
Нынешнюю неорганичность коммунисты тоже чувствуют, обвиняя вождя в том, что его слова расходятся с делами. Сегодня он заявляет, что в октябре 1993 года "нас расстреливали", тогда как на самом деле он покинул Белый дом 2 октября и выступил по телевидению с призывом отказаться от политической стачки. В августе 1991 года известные события не заставили Зюганова прервать отпуск в Кисловодске, и даже мрачные перспективы российских коммунистов после путча не испортили ему удовольствия от игры в теннис и бега трусцой.
Возможно, правы утверждающие, что Зюганов — человек системы. Он долго принадлежал к истеблишменту, и в душе порывать с ним не хочет. Ведь рассказывают же члены фракции "Женщины России", что перед очередным голосованием по вотуму недоверия кабинету лидер коммунистов уговаривал их не голосовать "за", чтобы этот вотум, не дай Бог, не состоялся. Себе он этого позволить не может, даже если бы хотел: он представляет в Думе партию, средний возраст членов которой — 50 лет. Им трудно расстаться со "светлым прошлым".
НАТАЛЬЯ Ъ-АРХАНГЕЛЬСКАЯ