Премьера кино
"Гоморра" режиссера Маттео Гарроне была награждена Гран-при в Канне и заставила говорить о возрождении итальянского политического кино. Поворота его судьбы в России с интересом ожидает АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
Проблема в том, что наш зритель консервативен, а "Гоморра", посвященная феномену неаполитанской каморры, не похожа ни на один из классических фильмов про мафию. В ней нет социальной риторики и мифологии крестных отцов с обязательной историей их восхождения и падения. Здесь никого не замуровывают в бетон, не пытают горячим утюгом, здесь даже редко повышают голос и никогда не матерятся. Если показано убийство, то как рутинный без всякого пафоса бизнес.
В фильме параллельно развиваются, практически ни разу не пересекаясь, несколько историй. Общее только одно: все герои оказываются подчинены интересам преступного сообщества. Пожилой держатель общака, который выплачивает субсидии родственникам отбывших на отсидку. Два великовозрастных оболтуса, видящих себя героями фильма Брайана де Пальмы и окончательно теряющих голову, когда им удается разворошить тайник с оружием. Тринадцатилетний разносчик продуктов: ему приходится навсегда распрощаться с совестью, наведя бандитов на свою клиентку. Выпускник университета, которого втягивают в бизнес по захоронению токсичных отходов под крышей мафии. Талантливый портной, которого перекупают китайские конкуренты и который чуть не гибнет от мести клана. Уже потом, чудом спасшись, он с профессиональной завистью смотрит на наряд Скарлетт Йоханссон в телерепортаже с Венецианского фестиваля: неплохая шутка на тему о том, где жизнь, а где кино.
"Гоморра" рисует почти безнадежную картину мафиозного мира, от которого некуда деваться. Мафия переименована в Гоморру вовсе не из страха перед последствиями, а в целях большей образности и мифологичности. "Гоморра" поставлена по книге молодого журналиста Роберто Савиано, который после ее выхода миллионным тиражом в Италии и продажи в 33 страны живет под надзором и защитой полиции. То же самое, вполне возможно, ждет Маттео Гарроне, опасались его друзья и поклонники. Особенно после того, как один из мафиози-киноманов (бывают и такие) подснялся в "Гоморре" в массовке, был опознан зрителями и привлечен к суду.
Гарроне, римлянину, было непросто войти в криминальный мир Неаполя. Режиссер обнаружил, что этот мир мифологичен: он подобен замкнутой экосистеме, отделенной от окружающей реальности. Люди внутри этой системы почти не знают, что происходит вокруг. В процессе работы Гарроне самому пришлось пообщаться с крестными отцами мафии, и некоторые из них, самого высшего эшелона, произвели на него впечатление, словно это аристократы Висконти. На девушке из этой среды режиссер даже женился. Однако в итоге боссы каморры остались недовольны фильмом: с одной стороны, он приобрел широкий резонанс, с другой — не удовлетворил их тщеславие, поскольку посвящен не крестным отцам, а их рабам.
На экране — антропологическое исследование, анализ преступности как модуса поведения и способа жизни. В пейзажах, снятых оператором Марко Онорато в провинции Казерта, странным образом преломляются традиции деревенского неореализма, отрефлексированного острым интеллектом жителя современного мегаполиса. Первоклассный музыкальный ряд включает известные шлягеры, которые звучат шокирующе в контексте фильма, и специально написанную для него песню Роберта Дель Наджа и Нила Давиде.
В финальных титрах картины идут скупые цифры, иллюстрирующие подвиги каморры. Рекорды по числу убитых (больше, чем в палестино-израильской войне с начала интифады), по обороту средств наркотрафика, по росту онкологических заболеваний в районах захоронения отходов. Список подконтрольных отраслей — от мусоросборки до фэшн-дизайна и кинопроизводства.
Гарроне всячески открещивается от родства с традицией политического кино. Его фильмы лишены той страстности и демократической коммуникативности, которая делала ленты 30-40-летней давности событиями, способными по-настоящему всколыхнуть общество. Впрочем, Гарроне доказал, что собрать кассу можно и другим способом, сохраняя верность своим авторским принципам и не изменяя ни собственному темпераменту, ни стилю. Вот это и будет самое интересное в биографии режиссера: увидеть, как сложатся его отношения с публикой. Ибо она в конечном счете решит, можно ли считать ренессанс итальянского кино реальностью или мифом.