О творческом и любовном союзе — Сергей Николаевич
Когда-нибудь под названием "Ив & Пьер" выйдет документальный роман. И если он еще не написан, то это лишь подтверждает распространенное мнение, что французы ленивы, нелюбопытны и безнадежно провинциальны. Другое дело — чтобы написать правду об отношениях Ива Сен-Лорана и Пьера Берже, надо владеть пером, как Оноре де Бальзак. Это сюжет, сконцентрировавший в себе блеск, драматизм, величие и упадок целой эпохи. История и раньше знавала примеры знаменитых однополых союзов, но еще ни одна гомосексуальная пара не имела такого высокого государственного статуса. Их брак (а по новейшим французским законам их отношения были приравнены к гражданскому браку) — это особая веха в истории французской моды. Их окружали самые блистательные умы и самые красивые женщины. В этом нет противоречия — империя Yves Saint Laurent, прежде всего, служила прославлению и обожествлению женской красоты. Эти двое честолюбцев с самого начала хорошо усвоили главный закон модной индустрии: чтобы иметь успех у женщин, мало им нравиться, мало заставить себя полюбить, надо стать незаменимыми. Надо уметь вдохновлять, держать в напряжении, постоянно мистифицировать и соблазнять. И каждая коллекция как новый наркотик, и каждый новый парфюм — еще одна вариация на тему OPIUM. Собственно, все, что делал Ив Сен-Лоран в моде, и было этим сказочным зельем, этой вечной растравой и искушением красотой, перед которой не могли устоять даже самые стойкие. А чем при этом занимался Берже? Он отвечал за все остальное: финансы, маркетинг, развитие, пиар, брендирование... Все нити модного бизнеса были у него в руках. Иногда его сравнивали с кукловодом, с всесильным Дягилевым, вершителем судеб русского балета. И это ему нравилось. Иногда называли "злым демоном", держащим на короткой привязи своего гениального друга и все их окружение. И тогда он огрызался.
Если Ива Сен-Лорана боготворили, то Берже боялись, трепетали, а зачастую и ненавидели за резкость, прямоту суждений, за нетерпимость. Их 40-летний союз был наглядной иллюстрацией тезиса о борьбе и единстве противоположностей: один — это робость, излом, приступы гениальных озарений, сменяющихся беспросветной депрессией и усталостью; другой — галльский ум, неутомимый напор и натиск, железное здоровье. На самом деле не очень понятно, как они сосуществовали друг с другом. Известно, что в какой-то момент Берже съехал из знаменитого пентхауза на рю Бабилон, 55, поселившись поблизости на рю Бонапарте. Они перестали делить кров, но их бизнес, как и коллекция искусств, оставались общими. Это были их "дети", требовавшие огромных усилий души, постоянного участия и неизменного присутствия. По странной иронии судьбы, когда они перестали собирать коллекцию (на самом деле по весьма прозаической причине: картины уже некуда было вешать, и даже музейный Дега висел у них в гостевом туалете), закончился и бизнес. Одна страсть подогревала другую. Не стало страсти — ушло искусство. Но нежность и преданность остались.
Два старых человека сидели друг против друга в своем бывшем салоне на авеню Марсо, превращенном в хранилище для нескольких тысяч платьев. Два французских Фирса в ожидании неизбежной продажи "Вишневого сада". По счастью, Ив Сен-Лоран не дождался. Все хлопоты пришлось взять на себя Пьеру.