Если еще примерно год назад слово "Эстония" ассоциировалось у следящих за политикой россиян главным образом с нерешенностью проблемы вывода войск и дискриминацией русскоязычных, то сегодня эстонская (как и вообще балтийская) проблематика незаметно ушла в тень. Российская армия покинула Балтию, а правовой статус "мигрантов" как-никак зафиксирован в местном законодательстве. Что вовсе не означает, что прежние проблемы двусторонних отношений уже решены. Напротив, говорить о прогрессе в них, а тем более прогнозировать радужные перспективы было бы преждевременно. Новые "гордиевые узлы" противоречий разрубить будет весьма непросто. Нет повода для оптимизма и в сфере экономического сотрудничества. С такими вот пессимистическими настроениями вернулся недавно из Эстонии корреспондент Ъ СЕРГЕЙ ЦЕХМИСТРЕНКО. Там он встречался практически со всеми первыми лицами этого маленького государства.
На границе тучи ходят хмуро
В отличие от изнывающей от жары Москвы, Таллинн встретил гостей пасмурным небом. Похоже, северный климат наложил отпечаток не только на характер эстонцев, но и на их отношения с соседями. Будучи признанной российским правительством еще до распада СССР, Эстония сегодня упорно пытается отгородиться от России стеной недоверия гораздо более высокой, чем это было в советские времена. При этом эстонские руководители на словах признают: нормализация ситуации отвечала бы интересам обоих народов, ибо, по выражению президента Леннарта Мери, "Россия для Эстонии — не только политическое, но и историческое, и культурное понятие". Но порой создается впечатление, что эти слова — лишь декорация, за которой скрывается настойчивое стремление Таллинна свести до минимума контакты с восточным соседом, быстрее интегрироваться с Западом, и тем самым гарантировать невозможность повторения "советского периода" своей истории. Такая позиция, безусловно, имеет право на существование. Как и не менее убедительные контраргументы Москвы.
Впрочем, по порядку. После того как последний российский солдат покинул в прошлом году эстонскую землю (300 военнослужащих, демонтирующих учебный центр атомного подводного флота в Палдиски — не в счет, ибо не являются регулярными частями), на первый план в диалоге Москвы и Таллинна вышла пограничная проблема. Эстонцы считают своими около 2300 км2 российской территории в Псковской (Печорский район) и Ленинградской областях (район Ивангорода). Земли эти перешли к Эстонии в 1920 году по Тартускому договору с РСФСР, который, кстати, был первым международным актом такого рода и для Таллинна, и для большевистской Москвы. В 1940 году, после присоединения Эстонии к СССР, договор прекратил свое действие, а в 1945-м по решению Верховного Совета СССР была изменена и граница — в этом новом виде она существует и поныне. В прошлом июле, после неоднократных неудачных попыток договориться полюбовно, заключив спецсоглашение о границе, Борис Ельцин подписал указ о ее одностороннем обустройстве. И российские пограничники уже установили 682 пограничных знака, порубили лес на протяжении 89 километров, построили 55 км дорог и контрольно-следовых полос на лесной пограничной просеке шириной от 10 до 20 метров. В Эстонии же границу по прежнему официально называют "временной контрольной линией", а на географических картах рубежи государства определяются в соответствии с Тартуским договором (спорные земли выделены особым цветом). При этом некоторые эстонские политики приводят такой аргумент: печорские земли должны отойти к Таллинну хотя бы потому, что и поныне там обитает народность сету — хотя и православные, но зато наиболее "чистые" в этническом отношении, не перемешанные со скандинавами эстонцы. Правда, сету — всего 4 тыс. человек, тогда как русских в Печорах — в 10 раз больше. И поэтому официальным лицам в Таллинне эту карту разыгрывать не с руки. Как заявил в беседе с российскими журналистами Леннарт Мери, сейчас рассматривается вопрос о переселении сету в Эстонию, после чего пограничный вопрос можно обсуждать "более спокойно".
Но тут возникает другая, более серьезная проблема: о юридической основе таких переговоров. Эстонцы предлагают вести их на базе все того же Тартуского договора, примечательного помимо прочего тем, что к нему было составлено специальное приложение с подробным указанием (чуть ли не до сантиметра!) прохождения границы. В связи с этим сенсацией стало сделанное в январе заявление тогдашнего премьер-министра Андреса Таранда о готовности Эстонии отказаться от территориальных претензий к России в обмен на признание ею Тартуского договора действующим. И тогда, как уточнил Ъ вице-канцлер эстонского МИД Рауль Мялк (именно он отвечает во внешнеполитическом ведомстве за пограничную проблематику), дело останется за малым — скорректировать линию границы там, где она "противоестественна" — скажем, пересекает шоссе дважды на расстоянии нескольких метров или делит небольшую деревушку. А в отношении линии прохождения границы можно было бы составить к Тартускому договору новое приложение. Инициативу Таранда поддержало и новое правительство Эстонии, в частности, глава МИД Рийво Синиярв.
На фоне, казалось бы, недвусмысленного стремления эстонской стороны к компромиссу оставалось непонятным молчание Москвы. Корреспондент Ъ обратился за разъяснениями к заведующему отделом стран Балтии 2-го Европейского департамента МИД России Сергею Приходько и был несколько обескуражен ответом. По словам дипломата, новые эстонские подходы существуют только на словах: на Смоленской площади знают о них только из сообщений СМИ, никакого официального разъяснения в МИД России не поступало. И вообще, для России никакой "пограничной проблемы" нет, а есть вопрос о скорейшем заключении договора по границе, российский проект которого уже передан Таллинну. Причем Москва готова пойти и на некоторую корректировку линии границы.
Не менее актуален и вопрос о жизнеобеспечении сопредельных земель. Со многими соседними странами Россия имеет специальные соглашения, по которым для приграничных областей введен упрощенный режим перехода границы (например, с Латвией, Финляндией, Литвой — для жителей Калининградской области). С Эстонией такой документ подписать не удалось, хотя он давно готов. По мнению г-на Приходько, вина и здесь лежит на Таллинне, полагающем, что заключение такого договора будет означать юридическую фиксацию status quo в территориальном вопросе. А между тем от существующего пограничного режима страдают и русские, и эстонцы, проживающие в приграничье: они вынуждены обращаться в консульские учреждения за визами вместо того, чтобы пересекать границу по внутренним паспортам, спискам или спецпропускам. Кроме того, по российским законам иностранцам затруднен допуск в 5-километровую пограничную зону. А между тем тысячи жителей российских пограничных деревень — те же сету — имеют эстонское гражданство...
Что же касается Тартуского договора, то вопрос о его признании Россией тоже не стоит. Как считают в российском МИД, в юридическом смысле он перестал существовать в 1940 году. Сегодня есть лишь один документ, регулирующий двусторонние отношения: Договор об основах межгосударственных отношений 1991 года, ратифицированный обеими сторонами. При этом в России хорошо понимают историческое значение Тартуского договора для Эстонии, и поэтому он упоминается в преамбуле российского варианта закона о границе. Есть и еще одно обстоятельство, препятствующее признанию Тартуского договора Москвой. В этом случае она автоматически несла бы ответственность за оккупацию Эстонии — вплоть до 1991 года. И все россияне, въехавшие в эту страну за полвека, столь же автоматически были бы признаны "оккупантами и колонизаторами" (на сей счет есть резолюция ООН) со всеми вытекающими последствиями. Что, учитывая и без того непростые взаимоотношения эстонцев с "основным нацменьшинством" сделало бы жизнь последнего просто невыносимой, обострив и отношения между двумя странами.
Грань хоть и невидима, но почти непреодолима
Напряженность между Москвой и Таллинном накладывает отпечаток и на российско-эстонские экономические контакты. Хотя президент Мери смотрит в будущее с оптимизмом. Отвечая на вопрос корреспондента Ъ, он подчеркнул, что "одно другому не мешает, мы могли бы держать невидимую грань между нерешенными политическими проблемами и совершенно нормальным экономическим сотрудничеством". При этом президент хотел бы иметь гарантии, что его государство сотрудничает именно с российскими коммерсантами, а не с ВПК, "аппетиты которого никак не уменьшились".
Но как раз коммерсантам работать на ниве российско-эстонских экономических отношений крайне сложно. И именно из-за политических противоречий. Последовательный курс Таллинна на интеграцию с Западом привел к переориентации эстонской торговли с восточного на западный рынок. По данным Банка Эстонии, основными торговыми партнерами республики в 1994 году были Финляндия (17,8% от общего объема экспорта Эстонии и 37,1% от импорта), Россия (23,1% и 16,2%), ФРГ (6,8% и 8,8%) и Швеция (10,8% и 9,5%). В 1995 году тенденция сокращения товарооборота с Россией продолжится, поскольку до сих пор в торговых операциях применяется режим двойного налогообложения, не ратифицирован подписанный в 1992 году договор о свободной торговле, подобный тем, которые Эстония заключила с ЕС, Балтией и Украиной. Отвечая на вопрос корреспондента Ъ о причинах сложившейся ситуации, премьер-министр Тийт Вяхи возложил ответственность за происходящее на Россию. Видимо, так оно и есть: как заявил Ъ завотделом Балтии МИД РФ Сергей Приходько, "движение в экономической сфере будет зависеть от отношения Таллинна к русскоязычному населению". Иными словами, Россия будет и впредь использовать экономические рычаги давления на Эстонию. Эстонцы, правда, оказались к этому готовы лучше, чем несколько лет назад литовцы, в одночасье лишенные Москвой энергоносителей и с трудом пережившие тяжелейшую холодную зиму. Эстония, сделавшая изначально ставку на получение нефти из всех возможных источников, более независима и имеет возможность лавировать, эффективно сбивая цены на дорогое западное сырье. А с другой стороны, сокращение поставок сырья из России больнее всего бьет как раз по этническим русским: большинство из них работает на крупных промышленных предприятиях северо-востока Эстонии, которые традиционно были привязаны к российским ресурсам.
Не очень охотно идут эстонцы и на привлечение российских инвестиций. Единственное предприятие Эстонии, полностью базирующееся на российском капитале — АО "Нитроферт" в Кохтла-Ярве. Бывший завод минеральных удобрений был приватизирован в ноябре 1993 года "Лентрансгазом", причем решение об этом далось непросто и Эстонскому приватизационному агентству, и российской фирме: и там и здесь оно было принято с перевесом всего в один голос. По сведениям одного из руководителей АО "Нитроферт" Николая Куташова, российский капитал не прочь приобрести в Эстонии несколько заводов (а приватизация средней и крупной промышленности в стране только разворачивается), однако предприятия "просто не продадут российским фирмам". Причем, как подчеркнул в беседе с российскими журналистами лидер русской фракции эстонского парламента Виктор Андреев, препятствий россиянам на законодательном уровне нет — они начинаются на местах при негласной поддержке центра. Все это и привело к тому, что, согласно официальной эстонской статистике, доля эстонского капитала, заявленного для участия в тендерах приватизируемых предприятий, составила в прошлом году 83%, германского и финского — по 4%, шведского — 3%, британского и канадского — по 1%, а на долю всех остальных государств пришлось всего 4%.
Немало проблем возникает у отдельного бизнесмена — особенно если он русскоговорящий постоянный житель Эстонии, да еще и без гражданства. Последнее явление достаточно распространено: по эстонским данным, в стране проживает 436 тыс. русских (еще 60 тыс. украинцев и белорусов тоже относят здесь к русскоязычным), из которых с момента восстановления независимости получили гражданство лишь 65 тыс. и еще почти столько же подали документы на его получение. Значительная часть оставшихся — лица без гражданства, вынужденные, например, в случае поездки за границу оформлять одноразовый загранпаспорт, причем процесс занимает не менее 30 дней. Ясно, что это не способствует экономическим контактам двух стран, из-за чего многие эстонские предприниматели русского происхождения вынуждены получать российское гражданство со всеми вытекающими для иностранцев поражениями в правах (прежде всего экономических — от владения недвижимостью до участия в приватизации).
Конечно, нельзя говорить, что экономическое сотрудничество с Эстонией — дело безнадежное. Но рассчитывать на восстановление связей в прежнем объеме было бы преждевременным. Все будет зависеть от урегулирования политических проблем. Нужны компромиссы на самом высоком уровне. Первым шагом может стать готовящаяся встреча Синиярва с Козыревым. Они будут говорить о границе.