// ЗА НЕОЦЕНИМЫЙ ВКЛАД
В серии "Жизнь замечательных людей" выходит биография Булата Окуджавы, написанная Дмитрием Быковым.
Затея с биографией Окуджавы любому, кроме Дмитрия Быкова, должна, конечно, представляться нелепой. В самом деле, чего мы не знаем об Окуджаве такого, без чего нельзя любить его песни? Что родители были правоверными коммунистами, отца расстреляли, а мать дважды сидела — об этом в окуджавской автобиографической прозе сказано исчерпывающе. Что был горд, влюбчив, сентиментален, друзей обожал, а на агрессию чужаков реагировал, как учили в арбатских дворах,— помилуйте, тут и без биографов все ясно. Что диссидентов любил, а диссидентство не принимал, что ревновал Галича к аудитории интеллектуалов, что в банкротстве шестидесятников отдавал себе отчет, но говорить об этом в конце жизни считал делом недостойным — вот на эти темы можно, пожалуй, и поподробнее. Но как раз здесь Быков на удивление немногословен.
Сам Дмитрий Быков, разумеется, прекрасно понимает, какие неудобства создает его герой для биографа. И с первых страниц признается, что Окуджава не самый типичный случай для поэта. В его стихах, а уж в песнях и подавно мало личной конкретики, потому что занят их автор совсем другим: он сознательно создает такую полую конструкцию, в которую мог бы вписать себя любой слушатель. "Я в синий троллейбус сажусь на ходу", "ах, как помнятся прежние оркестры" и даже "я все равно паду на той, на той единственной гражданской" — именно для того, чтобы мы все могли повторять это "я", за ним не должно стоять ничего личного.
Для этого Дмитрию Быкову почему-то необходимо вспомнить Блока, хотя как раз блоковский герой с его лирической биографией здесь может помочь меньше всего. Вообще аналогии и исторические прецеденты интересуют Быкова-биографа значительно больше уникальной жизни его персонажа, и хоть по ходу дела читателю и приходится переварить массу подробностей — как Окуджава стоял у сенокосилки в калужской деревне Шамордино, как влюбился в актрису Жанну Болотову, как был освистан на первом выступлении в московском Доме кино,— понятно, что книга написана не ради этих деталей. Булат Окуджава нужен Дмитрию Быкову как повод — чтобы еще раз перетряхнуть свою любимую идею о русской истории, в которой все неподвижно: какой-то хороший поэт в ней всегда отдувается за собственный либерализм, и в этом смысле нет никакой разницы между Блоком после 1917-го и Окуджавой, поддержавшим Ельцина в 1993-м.
Центральным персонажем дело, понятно, не ограничивается. Для любого современника Окуджавы у Быкова наготове подходящая роль в какой-нибудь эпохе. Высоцкий — Есенин, Галич — Саша Черный, Слуцкий — Батюшков, список можно продолжать до бесконечности. Получается, конечно, совсем не историческое сочинение, но довольно качественные заготовки к новому быковскому роману в духе "Орфографии": действие будет развиваться в 1950-1960-е годы; действующие лица — Войнович, Максимов, Светлов, Слуцкий; место действия — кухни писательских квартир на "Аэропорте" и редакции "Молодой гвардии" и "Литературки". Когда Дмитрий Быков выпустит эту книгу, мы, возможно, наконец поймем, кем был для своего времени Окуджава.