870 лет назад, в 1139 году, на II Латеранском соборе, созванном папой Иннокентием II главным образом для осуждения очередной ереси, было решено придать борьбе за чистоту веры систематический характер. Вскоре идея получила воплощение в виде особого церковного суда — инквизиции. Обычно, говоря об инквизиции, вспоминают о ведовских процессах, пытках и кострах как о методе искоренения ереси. Однако испанская инквизиция, которая была самой могущественной в истории, имела и другую мотивацию,— подняв знамя борьбы за католическое дело, она присваивала огромные богатства.
Карающий меч Реконкисты
Инквизиторов обычно представляют как угрюмых религиозных фанатиков, изуверов и женоненавистников, только и думавших о том, как бы сжечь очередную ведьму. На самом же деле охота на ведьм была далеко не главным их увлечением. Люди, наделенные огромной властью, позволявшей возбуждать дела, вести следствие и выносить приговоры, нередко думали скорее о мирских благах, чем о загробном воздаянии, и активно вмешивались в борьбу за власть и богатство. В особенности это касалось знаменитой испанской инквизиции, которая давно считается образцом церковного судилища, а на деле была государственной силовой структурой, упивавшейся своими неограниченными полномочиями.
В 1139 году II Латеранский собор рекомендовал епископам ловить и судить еретиков, а потом передавать их светским властям для расправы. В ту пору католическая церковь имела все основания опасаться конкуренции со стороны различных ересей, прежде всего альбигойцев, или катаров, которые были особенно сильны на юге Франции. В 1231 году папа Григорий IX, решив, что епископский трибунал недостаточно эффективен, создал церковный суд под названием "инквизиция" (inquisition — "расследование"). В течение XIII века инквизиционные трибуналы для борьбы с ересью возникли во многих государствах Европы. Но в ряде стран инквизиции не было еще долго, в том числе и в Испании.
Христианские государства Пиренейского полуострова много веков вели войны с мусульманами, которые с VIII века владели большей частью современной Испании. В эпоху Реконкисты — отвоевания земель у арабов — тамошним христианам не требовалась инквизиция, поскольку католическая вера была знаменем общей борьбы и ереси на этой территории не приживались. Первый трибунал был создан только в 1478 году в королевстве Арагон, но работал он без особого размаха. Между тем в христианских пиренейских государствах назревали большие перемены.
В XV веке мусульманские образования на полуострове пришли в упадок, в то время как христианские королевства, напротив, стали сильны как никогда. В 1469 году был заключен брак между Фердинандом Арагонским и Изабеллой Кастильской, который означал объединение двух мощнейших пиренейских держав — Арагона и Кастилии — в Испанское королевство. Однако единой испанской нации еще не существовало. Помимо того что кастильцы, арагонцы и каталонцы еще не в полной мере ощущали себя испанцами, на территории королевства жило немало людей, которые не исповедовали католичество. За века господства мавров на полуостров переселилось немало мусульман, а во многих городах издавна существовали многочисленные и процветающие еврейские общины. Такая пестрота Фердинанда и Изабеллу не устраивала. Реконкиста шла под флагом католичества, и именно католичество теперь должно было цементировать новое многонациональное королевство.
Фердинанд и Изабелла взялись строить государство, основанное на неограниченной власти монарха и единой, обязательной для всех идеологии, роль которой исполняла католическая вера. Себя король и королева провозгласили "католическими величествами", а свою абсолютную власть оправдывали необходимостью защиты католиков от разнообразных врагов. В сущности, речь шла о строительстве одного из первых в Европе тоталитарных режимов. Режим этот остро нуждался в средствах, которые можно было получить, только ограбив часть подданных. В результате возникла нужда в тайной полиции, которая, с одной стороны, наладила бы поступление средств в казну, а с другой — душила бы в зародыше любую оппозицию. Такой тайной полицией и стала инквизиция. В 1478 году папа римский Сикст IV разрешил Фердинанду и Изабелле организовать в Севилье инквизиционный трибунал. Инквизиторов должен был назначать папа, но фактический контроль за их работой оказался в руках католических величеств. Свою деятельность инквизиторы начали с пополнения королевской казны.
Коммерция и банковское дело Испании традиционно находились в руках иудеев. Их богатство вызывало зависть у католиков, которые нередко устраивали еврейские погромы. Часто целые еврейские общины заставляли принимать христианство под страхом смерти. Кроме того, христианство открывало путь к занятию должностей в городском управлении и в государственном аппарате, что давало дополнительный стимул для того, чтобы поменять веру. В результате к концу XV века десятки тысяч испанских иудеев перешли в католичество. Таких людей называли новыми христианами, маранами или конверсо — вновь обращенными.
Мараны продолжали заниматься коммерцией и богатеть, а некоторые занимали высокие государственные посты, так что зависть старых христиан нисколько не убавлялась. К тому же стало известно, что многие мараны, таясь, продолжают исповедовать иудаизм. Люди, в тайне отошедшие от католицизма, приравнивались к еретикам и подлежали церковному суду. Поэтому, когда в Севилью прибыли первые инквизиторы, местная маранская элита не на шутку обеспокоилась. Мараны, разумеется, пообещали инквизиторам сотрудничество, а лидер севильских конверсо Диего де Сусан, один из главных городских богачей, даже возвел на свои деньги эшафот для сожжения еретиков. Но тот же де Сусан организовал заговор против инквизиции. Вместе с другими лидерами маранской общины он планировал вооружить народ, поднять восстание и перебить инквизиторов. К несчастью для него и для Севильи, его дочь — красавица Сусон выболтала тайну своему возлюбленному, знатному кавалеру. По всему городу прокатилась волна арестов, и Диего де Сусана сожгли на эшафоте, построенном на его же деньги. Болтливая Сусон ушла в монастырь, но вскоре стала проституткой и закончила жизнь в нищете. А имущество богатейших граждан Севильи, отправленных на костер, пошло в государственную казну. Но это было только начало.
"Некоторые из нас чувствуют это и плачут"
В 1483 году в Испании появилась должность великого инквизитора, ее занял духовник Изабеллы Кастильской Томас Торквемада, отличавшийся суровостью нрава и религиозным пылом. Торквемада создал сеть инквизиционных трибуналов по всей стране и превратил их в эффективный инструмент государства. Во главе испанской инквизиции стоял верховный генеральный совет, или супрема, как его принято называть. Великий инквизитор должен был принимать решения по согласованию с супремой. Верховному совету подчинялись трибуналы на местах. В каждом трибунале было как минимум два инквизитора, которые имели право отпускать друг другу грехи, если вдруг подследственный умирал под пыткой, им подчинялись прокуроры, нотариусы и секретари. Кроме того, в штат инквизиции входили судебные исполнители-альгвасилы, казначеи, адвокаты, врачи, цирюльники, тюремщики, хранители конфиската и прочие чиновники, необходимые любому карательному органу. На судебное разбирательство приглашались богословски подкованные эксперты и советники, которые не входили в штат.
Аппарат инквизиции стремительно рос, и его надо было как-то финансировать. Но с деньгами больших проблем не возникало — средства давали сами еретики: две трети всего конфискованного имущества шли в бюджет инквизиции, а треть — в государственную казну. Таким образом, инквизиция могла существовать до тех пор, пока существовали еретики, которых можно было лишать имущества, и потому еретиков ловили тысячами. В одной только Севилье с 1482 по 1490 год на костер отправились 1044 человека, по большей части богатые торговцы и зажиточные ремесленники из числа конверсо. В целом с 1481 по 1498 год, когда пост великого инквизитора занимал Торквемада, было сожжено около 8,8 тыс. человек, а порядка 90 тыс. лишились имущества.
Террор в отношении новых христиан принес свои плоды: благодаря наполнившейся казне Испания смогла в 1492 году завоевать Гранаду — последний оплот арабов на Пиренейском полуострове. Реконкиста была завершена, но католические величества жаждали полной унификации населения. Поэтому в том же году был издан указ, согласно которому все иудеи страны должны были либо перейти в христианство, либо покинуть королевство. Те, кто отправлялся в изгнание, не могли брать с собой золото и серебро. Десятки тысяч евреев покинули Испанию, но многие предпочли перейти в католичество, пополнив ряды конверсо. В 1502 году последовал аналогичный указ в отношении мусульман, которые, как и многие иудеи, крестились для вида, но в тайне продолжали исповедовать ислам. В результате у инквизиции прибавилось работы, и конфискованные богатства продолжали поступать в ее сундуки.
Надо сказать, что не все служащие инквизиции одобряли развязанный террор. Анонимный автор писал в начале XVI века: "Некоторые из нас чувствуют это и плачут у себя дома, но не решаются об этом говорить, потому что такого снимут с должности и будут считать подозрительным в делах инквизиции. Те, кто так думает и добросовестен, покидают должность, если у них есть средства, чтобы питаться; другие остаются на службе, потому что не могут иначе жить, хотя мучаются совестью, что исполняют службу так, как это делается теперь. Другие говорят, что для них это безразлично, что так поступали их предшественники, хотя бы это было против божественного и человеческого права. Иные так враждебно относятся к обращенным, что полагают, будто сослужат великую службу Богу, если всех их сожгут и конфискуют их имущество без всякого колебания. Придерживающиеся такого мнения не имеют другого намерения, кроме того, чтобы заставить их сознаться в том, в чем их обвиняют, всевозможными способами". Но, даже если убежденные изуверы составляли меньшинство, механизм террора был уже запущен, и остановить его было практически невозможно.
Шаги лжекомандора
К началу XVI века испанская инквизиция была уже настолько могущественна, что с ее помощью можно было решить почти любой политический или имущественный вопрос. Прежде всего, ее использовали в своих целях испанские монархи. Так, в 1560-е годы король Испании Филипп II захотел присоединить к своим владениям королевство Наварру, лежащее между Испанией и Францией. Королева Наварры Жанна III, мать будущего короля Франции Генриха IV, была протестанткой, и Филипп II потребовал, чтобы папа римский лишил ее короны и отдал Наварру католическому монарху, который позаботился бы о наваррских католиках. Чтобы обвинения в адрес Жанны III звучали пострашнее, Филипп II задействовал испанскую инквизицию, которая быстро нашла свидетелей, утверждавших, что в Наварре католиков преследуют на каждом шагу. Существовал даже тайный план похищения королевы Жанны и ее детей с последующим преданием их церковному трибуналу. Планы Филиппа II сорвала французская дипломатия, но король Испании продолжал использовать инквизицию в своих интригах.
Сами инквизиторы тоже интриговали и без колебания использовали власть в целях личного обогащения. В 1557 году известный богослов и рьяный гонитель еретиков Бартоломео де Карранса сделался архиепископом Толедским, то есть занял высший пост в церковной иерархии Испании. Под контролем Каррансы оказались доходы от крупнейшей епархии королевства, а также богатства, накопленные архиепископами Толедо за многие века. К несчастью для Каррансы, эти богатства заинтересовали великого инквизитора Фернандо Вальдеса, который начал собирать на него компромат (к тому же Вальдес в свое время сам метил на место Толедского архиепископа, но его занял Карранса). Вскоре в архивах инквизиции отыскался старый донос, в котором говорилось, что в молодости Бартоломео де Карранса высказывал взгляды, близкие к протестантизму. Этого, конечно, было недостаточно, но инквизиторы продолжали копать. Наконец, Карранса подставился, опубликовав богословский трактат "Комментарии к христианскому катехизису". Вальдес немедленно приказал приобрести несколько экземпляров сочинения и найти в тексте что-нибудь еретическое. Спорные мысли, конечно же, обнаружились, как обнаружились и свидетели, готовые утверждать, что архиепископ Толедский — скрытый протестант.
Узнав о том, что против него стряпается дело, Карранса выехал в Вальядолид, куда должен был прибыть Филипп II. Архиепископ рассчитывал пасть на колени перед королем и молить его о защите, но не успел. Люди Вальдеса ночью ворвались на постоялый двор, где находился Карранса, и произвели арест подозреваемого в ереси. Однако, несмотря на все старания, у Вальдеса не было серьезных улик против Каррансы. Поэтому дело в отношении архиепископа постоянно затягивалось, Карранса же тем временем томился в зловонной камере инквизиционной тюрьмы. Проходил год за годом, а обвинений узнику все не предъявляли. При этом всем его имуществом и имуществом его епархии распоряжался великий инквизитор. Карранса был арестован в 1559 году, после семи лет заключения отправлен в Рим, но судьба его окончательно решилась только в 1576 году. Больному и одряхлевшему архиепископу, которому было уже 73 года, объявили, что в его книге найдены некоторые ошибки, от которых он должен отречься. Карранса отрекся, покаялся и в том же году умер.
Принадлежность к инквизиции означала почет и богатство, о чем говорит, в частности, история смелого, но не слишком удачливого мошенника по имени Хуан Перес де Сааведра. Он родился в небогатой дворянской семье, но с молодых лет посвятил себя не самому благородному делу — подделке документов. Сааведра подделывал векселя, королевские указы и даже папские буллы, а одно время с помощью подложных грамот даже выдавал себя за командора ордена Сант-Яго. Лжекомандор получил от ордена 3 тыс. дукатов, а поддельные векселя принесли ему более 300 тыс. дукатов, в ту пору целое состояние. Наконец он начал выдавать себя за кардинала и даже за папского легата.
В 1536 году Сааведра подделал папскую буллу об учреждении инквизиции в Португалии и поехал в Лиссабон. Легата-самозванца приняли с надлежащими почестями, а идея организовать инквизицию была встречена на ура. После этого Сааведра поехал по стране с инспекцией епархий и монастырей, всюду собирая подобающие его рангу подношения и подарки. В конце концов его личность проверили и заточили мошенника в тюрьму. Однако инквизицию к тому времени уже учредили, и упразднить ее было уже невозможно.
Высшие должности инквизиции сами по себе были достаточно доходными. К примеру, в начале XVII века великий инквизитор получал 3870 дукатов в год, а член супремы — половину этой суммы, при том что каждый золотой дукат весил 3,5 г. Но этого инквизиторам было мало, они активно вмешивались в споры хозяйствующих субъектов, которые постоянно возникали по всей Испании, и в своих решениях бывали далеко не беспристрастны.
Битва за воду
В царствование Филиппа II Испания была богата не только золотом, привезенным из Нового Света. Немалый доход приносила торговля шелком, который производили в окрестностях города Мурсия. Необходимые для этого промысла тутовые деревья выращивали на орошаемых почвах, однако воды было мало. Больший доход получал тот, у кого было больше воды, а ирригационной системой управлял городской совет Мурсии. В городе постоянно шла борьба за должности рехидоров — членов городского совета, от которых зависело, чьи плантации будут политы лучше.
Рехидоры между тем нередко занимались самоуправством. К примеру, член городского совета дон Гонсало Паган приказал сделать отводной канал для своего участка и забрал себе значительный объем воды. На него посыпались жалобы, и другой рехидор — дон Эрнандо де Отасо — обвинил Пагана в злоупотреблениях, что разожгло смертельную ненависть между благородными донами. Тем временем третий рехидор — дон Эстебан Пачеко, как было сказано в одном из доносов, приказал прорыть "такой огромный рукав, что большая часть воды из канала уходила в точности по нему", и вел этот рукав прямиком на земли рехидора.
Склоки между отдельными членами городского совета были отражением вражды между двумя знатными семьями — Рикельме и де Сото, которые конфликтовали друг с другом с незапамятных времен. Так, рехидор Паган служил клану Рикельме, а его враг де Отасо был человеком де Сото. Род де Сото был знатнее, и снедаемые завистью Рикельме распускали слухи, что их соперники происходят из крестившихся евреев-конверсо или что по крайней мере водят с ними дружбу. Первое было ложью, второе — правдой. В Мурсии и ее окрестностях жило немало зажиточных маранов, многие из них поддерживали де Сото и даже занимали должности в городском совете, всячески помогая своим высокородным покровителям. В этом-то клубке противоречий и решила найти свой интерес святая инквизиция.
Началось все с заурядного семейного скандала, который случился около 1550 года в соседнем городе Лорка. Дама по имени Магдалена Лопес прознала, что ее невестка нашла себе любовника. Лопес устроила невестке публичную выволочку и, по свидетельству очевидцев, "вцепилась ей в волосы и расцарапала лицо". Однако, к несчастью для Магдалены, любовником оказался местный главный алькальд (мировой судья) по фамилии Кеведо. Оскорбленный кавалер вышел на площадь и громко пообещал "устроить так, чтобы инквизиторы сожгли эту суку Магдалену Лопес". Сказано — сделано. Кеведо стал искать расположения инквизитора Кристобаля де Саласара, который действовал в соседней Мурсии, для чего, как писал один доносчик, "слал Саласару подарки в виде свиных окороков, куропаток, кроликов".
Возможно, инквизитор не стал бы вмешиваться в провинциальные дрязги, если бы Магдалена Лопес не происходила из семьи конверсо. В результате Лопес была арестована инквизицией по подозрению в тайном иудействе. Ее пытали, и вскоре она начала давать показания, назвав своими сообщниками половину жителей Лорки, в чьих жилах текла хоть капля еврейской крови. В последующие несколько лет через застенки инквизиции прошли около 200 человек, при том что всего в Лорке проживало около 2000.
Сам инквизитор Саласар, похоже, искренне верил в то, что ему удалось разоблачить иудейскую секту. Однако этот человек не походил на угрюмого фанатика, какими обычно изображают инквизиторов. Саласар показывал себя большим жизнелюбом, любил вкусно поесть и не вылезал из борделей. При этом он был настоящим самодуром и буквально упивался властью. Однажды, например, его слуга поругался со слугой одного дворянина, и Саласар привлек того к суду за неуважение к достоинству инквизитора. Ко всему прочему Саласар, по словам жителей Мурсии, "принимал подношения и взятки". Вполне естественно, что такой человек с готовностью вступил в борьбу между Рикельме и де Сото, причем принял сторону Рикельме, которые сумели найти правильный подход к инквизиторскому сердцу.
В Лорке почти каждый год проводились аутодафе, и каждый раз кого-нибудь из горожан сжигали. Через несколько лет террор перекинулся на Мурсию. Саласар арестовывал всех, будь то рехидор, священник или купец, и после каждого ареста положение де Сото становилось все более опасным. Так, Саласар расправился с богатым дворянским семейством Валибрера, из которого двое занимали должности рехидоров и еще двое были присяжными заседателями. Инквизитор доказал, что предки Валибрера исповедовали иудаизм, а их дворянский титул был незаконно куплен. В результате братья Валибрера пошли на костер, их земли (более 30 гектаров) были конфискованы, а их доходные дома в центре Мурсии проданы за смехотворную сумму в 1 тыс. дукатов. Покупателем, надо полагать, стал кто-то из приближенных Саласара. Финал наступил после десяти лет непрерывного террора, стоившего жизни нескольким сотням человек. В сентябре 1560 года в Мурсии состоялось грандиозное аутодафе, в ходе которого были осуждены 74 человека, включая 48 "иудействующих", многие из которых принадлежали к лучшим семьям города. Клан де Сото был опозорен, лишен власти и влияния, а освободившиеся места в городском совете заняли люди Рикельме. С тех пор вода орошала в основном земли победителей.
Рэкет по-католически
Преследования новых христиан шли по всей Испании. В свое время королевская казна продала немало дворянских титулов, невзирая на то что многие покупатели происходили из конверсо. В середине XVI века казна ломилась от американского золота, и картина в стране изменилась. Бедные идальго и богатые гранды, происходившие из старых христиан, сходились в том, что конверсо не заслуживают дворянства и не должны занимать постов во власти. Инквизиция всячески поддерживала эти настроения, потому что, если бы не было маранов и морисков (крещеных арабов), ей фактически было бы некого судить, борясь со скверной.
В царствование Филиппа II в Испании сложилась крайне нездоровая обстановка. Люди повсюду пытались изобличить нечистокровных испанцев, которые вызывали подозрение в ереси уже в силу своей нечистокровности. Анонимный автор XVII века отмечал: "В Испании есть два типа людей благородного происхождения. Один, наиболее многочисленный,— это идальго, другой, меньший числом,— истинные дворяне, ибо определяет их незапятнанная кровь, текущая в жилах старых христиан. И хотя более почетно звание идальго, самое позорное — не обладать незапятнанным прошлым, потому что мы в Испании намного больше чтим чистокровного плебея, нежели нечистокровного идальго". При таком подходе всякий конфликт между любыми группировками неизбежно сводился к вопросу о чистоте крови, и тогда за дело брались инквизиторы — они и решали, кто тут чистокровный христианин, а кто прирожденный еретик.
В XVII веке могущество Испании оказалось подорванным в связи с серией военных поражений, да и хозяйство страны пребывало в полном упадке. Власть короля ослабла, а вместе с нею ослабла и власть инквизиции. Костров стало заметно меньше, а инквизиторы перешли от массового террора к точечным зачисткам и откровенному рэкету. Например, в 1636 году святые отцы завели дело на банкира Мануэля Фернандеса Пинто. Обвиненный в ереси банкир был арестован и сумел спастись, только отдав инквизиторам 300 тыс. дукатов. Кроме того, Пинто списал королю долг в 100 тыс. дукатов, так что королевская власть была не против подобного обращения с бизнесом. Одна из последних волн террора прокатилась в 1678 году по острову Мальорка. Инквизиторы провели массовые аресты среди предполагаемых еретиков и реквизировали имущество на сумму порядка 2,5 млн дукатов.
Эпоха Просвещения, наставшая в XVII столетии и достигшая расцвета в XVIII веке, казалось, обошла Испанию стороной. В то время как большая часть Европы зачитывалась Вольтером и Дидро и превозносила силу разума, в Испании по-прежнему можно было угодить в застенки святой инквизиции и даже отправиться на костер. Количество осужденных заметно сократилось, но инквизиторы все равно не прекращали грабить бизнес. Например, в 1757 году в Мадриде был арестован француз Пьер Турнон, который за несколько лет до того основал в Испании фабрику по производству медных пряжек. Турнон имел неосторожность посоветовать кому-то из своих подчиненных вступить в масонское братство. Фабрикант говорил, что если масон приедет в другую страну, то тамошние вольные каменщики ему всегда помогут. Подчиненные поспешили донести куда следует, и вскоре Пьер Турнон уже давал показания инквизиторам. Его обвинили в "ереси индифферентизма", то есть в том, что он, как и подобает масону, придерживается принципа веротерпимости. Француз, осознав тяжесть своего положения, поспешил раскаяться. В итоге его имущество было конфисковано, а сам он, отсидев год в тюрьме, был депортирован во Францию.
Инквизиция работала в Испании более 300 лет и прекратила свое существование благодаря французскому вторжению. В 1808 году Жозеф Бонапарт, которого брат Наполеон сделал королем Испании, распустил церковный трибунал. Вскоре после этого испанцы, подстрекаемые священниками, подняли восстание против чужеземного короля-реформатора, им помогли англичане, и все закончилось изгнанием Жозефа из страны. Быть может, если бы Жозеф подружился с инквизиторами, его царствование было бы более счастливым.
С исчезновением инквизиции в испанском обществе нарушилась привычная система сдержек и противовесов, которой ловко пользовались судьи в сутанах. В XIX веке Испания погрузилась в смуту — страну сотрясали бесконечные мятежи, перевороты и гражданские войны. Так продолжалось, пока к власти не пришел генерал Франсиско Франко, который восстановил режим террора и всеобщего доносительства, напоминавший о временах великих инквизиторов.