Ответы патриарха Московского и всея Руси Алексия II на вопросы спецкорреспондента Ъ Петра Романова
Ъ: В мартовском номере "L`Osservatore Romano" опубликовано последнее апостольское послание Иоанна Павла II "Свет Востока". Оно прямо касается взаимоотношений с Православием. Более того, это призыв к совместным усилиям в деле "новой евангелизации". "У нас общая задача — утверждает Иоанн Павел II, — мы — Восток и Запад — должны вместе сказать: да "не упразднить Креста Христова. Этот вопль раздается в конце ХХ века. Это вопль Рима, Константинополя, вопль Москвы". Чем вызвано столь тревожное послание христианам?
Алексий II: Папа не одинок в этой тревоге. Действительно, уходящий век бросил столько вызовов христианству, сколько еще не знала история. Никогда прежде мир не знал таких кровопролитных войн, в которых, кстати, участвовали и христиане, подчас утверждая, что идут на захват чужих земель и на агрессию против себе подобных с именем Бога на устах. В нашем веке мир впервые столкнулся с оружием, способным в одночасье уничтожить все живое, и каким-то чудом удержался от искушения использовать это оружие в масштабах, способных привести к необратимым последствиям для человечества. Несколько десятилетий идеология научно-технического прогресса содержала в себе откровенное богоборчество, горделивое утверждение о безграничных способностях науки, якобы делающих Бога, да и саму душу человеческую как бы ненужными. Такой взгляд на мир соединился в XX веке с тоталитарными идеологиями, которые претендовали на построение идеального общества исключительно человеческими силами, и при этом оправдывалось любое насилие над мирозданием, обществом и личностью. Впрочем, обе эти тенденции потерпели крах: ни учение о науке как панацее от всех бед, ни радикальное общественное переустройство не спасли человечество от нравственного кризиса. Мало того, они этот кризис усугубили.
Однако наше нынешнее состояние — реальность. И Церковь должна сделать все, чтобы нравственное безразличие и падение человека по крайней мере не усугублялось.
Что для этого нужно? С чем христианство войдет в третье тысячелетие? Я, наверное, несколько разочарую вас, когда скажу: да все с тем же. У Церкви миссия всегда одна, по слову Господа Иисуса: "Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари". Успех миссии Церкви зависит не от того, в какое время эта миссия совершается, а от того, насколько члены Церкви открыты действию Божией воли, насколько исполняют они Его заповеди, содержа теплящийся в Церкви огонь лампады Духа Святого. Церковь призвана проповедовать, по большому счету, всегда об одном — о Христе, который "вчера и сегодня и во веки Тот же". И если члены Церкви действительно будут нести Слово Божие — Сам Господь поможет им, усовершит Церковь.
Я не стал бы говорить о "новой" или "старой" евангелизации — она должна быть постоянной. Другое дело, что, проповедуя Христа, нам всегда надобно обращать свое слово к конкретному современнику, со всеми его особенностями, со всем необычайным для прежней церковной традиции воспитанием, со всей его греховностью, наконец. И, чтобы исцелить грешника, вовсе не обязательно пытаться погрузить его в культурную среду прошлого. А чтобы исцелить от греха общество — вовсе не следует возвращать его в прежние века.
Ъ: Помимо общехристианских вопросов, которые могут объединять Православие и католицизм, каждая из Церквей решает свои задачи. И их интересы бывают порой противоположными. Вообще, начиная с 1054 года, то есть со времени раскола христианства, между Римом и Москвой случалось всякое, груз взаимных обид и претензий велик. Переговоры проводились не раз, но особых сдвигов не видно. Что же мешает договориться?
Алексий II: Интенсивные переговоры действительно идут несколько десятилетий — с 1960-х годов. Но, если сравнить время почти тысячелетнего разделения и время этих переговоров, то достигнуто весьма много положительного, о чем еще в начале этого столетия трудно было помыслить. Две Церкви смогли отделить политические и прочие чисто земные разногласия, которые мы с Божьей помощью побеждаем, от расхождений богословских, многие из которых до сих пор не преодолены — здесь надо вспомнить о разнице в понимании предвечного исхождении Духа Святого, в учении о Божией матери, во взглядах на место в Церкви римского епископа, Папы, который, на наш взгляд, никак не может считаться "непогрешимым" духовным и каноническим главой всех христиан, чей авторитет непререкаем.
Добавились и новые проблемы, весьма принципиальные для Православной Церкви сегодня, когда освобождение посттоталитарных стран открыло двери для приходящего извне миссионерства на фоне ослабленности церквей, традиционных для народов "второго мира". Искренне жаль, что многие священнослужители, монашествующие и миряне Католической Церкви в этой трагической для нас ситуации начали обращать в свою веру людей, крещенных в Православии и Православия взыскующих. Такое понимание миссии мне видится совершенно неправильным. Посудите сами: если уж Католическая Церковь признала Церковь Православную своей сестрой, признала ее дающей человеку все потребное для спасения и полноценной духовной жизни, какой смысл — с точки зрения самих же католиков — привлекать наших верующих и людей, корнями уходящих в православие, в свои общины или вводить их в заблуждение, говоря, что между нами уже достигнуто полное единство в причастии Тела и Крови Христовых. Если нас действительно считают собратьями, принадлежащими к Церкви, которая ничем не уступает их собственной, не лучше ли помочь нам в нашей миссии?
Кстати, Православная Церковь с полным пониманием относится к стремлению католических иерархов восстановить свои пастырские структуры, призванные дать духовную пищу людям, органически стремящимся к католичеству в силу национальной или семейной традиции. Я принципиально отвергаю возникающие с обеих сторон и подпитываемые политическими аргументами утверждения об исконной и непреодолимой вражде Православия и католицизма. Братские контакты двух Церквей взаимно обогащают христиан Востока и Запада. Однако прозелитизм может закрыть путь к таким контактам, и несмотря на то что в последнее время наша озабоченность этим лучше слышится Ватиканом, хотелось бы, чтобы обнадеживающие результаты переговоров были больше видны на деле.
Ъ: Одна из наиболее острых проблем — униатство. Нет ли в этом определенного парадокса, поскольку исторически сложилось так, что именно униатство возникло как бы на границе между католицизмом и Православием? Как сегодня обстоят дела в районах, где доминирует униатство?
Алексий II: Наша Церковь не воспринимает унию как путь к единству. Скорее наоборот — используя свойственные восточному христианству богослужебные формы, униатство на практике становилось "мягкой", завуалированной формой католического прозелитизма. Историческая память православной Церкви хранит недобрые воспоминания о том, что принятие унии, как это было в XVI веке на Западной Украине, обычно становилось следствием не народного волеизъявления, а политического и даже просто силового давления.
Сейчас, когда социальные права греко-католиков восстановлены после десятилетий несправедливых репрессий, этим, к сожалению, воспользовались для гонений уже на православных, которые, в первую очередь на той же Западной Украине, были насильственно лишены храмов, святынь, церковного имущества, возможности вести нормальную церковную жизнь. Причем все эти несправедливые действия опять сопровождаются политическим давлением со стороны местных властей и националистических движений. И если сегодня страсти несколько улеглись, это не значит, что найден компромисс и тем более достигнуто согласие. Несправедливость совершилась, и напряженность, вызванная ею, просто ушла вглубь, грозя новыми конфликтами.
Ъ: Создается впечатление, что христианство в целом сдает свои позиции, уступая активности миссионеров из различных сект, исламу и буддизму. Католицизм пытается решить эту проблему разными путями, опираясь, например, на такую своеобразную организацию, как Opus Dei, членов которой иногда называют "солдатами новой евангелизации". На кого опирается Алексий II? Любопытно, что даже представители католического мира упрекают иногда православных в том, что они мало занимаются миссионерской деятельностью. (Руководитель итальянского католического центра "Христианская Россия" Рамон Скальфи недавно заявил: "Мы не только не боимся православного миссионерства, но считаем, что современное Православие недостаточно уделяет этому внимание".) Согласны ли Вы с этой критикой?
Алексий II: Согласен и не согласен: положение и вправду непростое, но вина за это лежит, главным образом, не на Церкви...
Действительно, если взглянуть на наши церковные структуры, они количественно лишь в очень ограниченной степени могут ответить на духовные запросы общества. Да, миссионерства мало, да, часто в наших храмах, тем более вне их человек не может узнать об основах православной веры, о смысле богослужения, о нравственных правилах христианской жизни. А ведь именно с этого начинается правая вера, начинается Православие. Ведь впервые придя в храм, иной человек зачастую наполняет внешнюю православную культуру не свойственным ей содержанием и в итоге так и не познает истинно христианского учения, даже усвоив правила внешней набожности. Вот почему сегодня, когда в обществе очень много религиозно-культурной моды, духовное возрождение должно идти более вглубь, чем вширь.
Почему же Церковь еще не вполне готова к активной миссии, к тому, чтобы утолить духовную жажду каждого?
Главные причины — в разрыве традиции религиозного образования и воспитания, а также в ужасающем кадровом кризисе, доставшемся в наследство от эпохи государственного богоборчества. Подумайте: чтобы послать миссионера в глубинку, его нужно снабдить богословскими знаниями, и немалыми, ведь российская аудитория очень образованна и пытлива — она не воспримет человека некомпетентного. Чтобы подготовить миссионера, надо иметь в областном центре семинарию, а в ней — грамотных, духовно зрелых преподавателей, а их практически некому готовить, поскольку после многолетних ограничений у нас осталось лишь немного профессоров-богословов, чья деятельность соответствует нынешним требованиям. Тонкая нить преемства в церковном учительстве сохранилась лишь благодаря немногим сохранившимся личностям — иерархам, богословам, пастырям. Но этого очень мало.
Именно поэтому состоявшийся в конце прошлого года Архиерейский Собор Русской Церкви особо рассматривал пути возрождения православного миссионерства и принял решение создать специальные общецерковные структуры, которые бы занялись изучением состояния нашего миссионерского поля и практической работой по скорейшему воссозданию миссии, что немаловажно с учетом наступления инославного и иноверного миссионерства.
Я не думаю, что Церковь должна создавать для православного канонического строя обособленные общества, подобные Opus Dei. Стиль православного миссионерства — это прямота и честность, ибо нам нечего скрывать и не от кого таиться. Мы не собираемся заниматься прозелитизмом среди верующих, традиционно принадлежащим к другим религиям и конфессиям — у нашей Церкви достаточно работы среди паствы, традиционно стремящейся именно к ней, но отторгнутой от нее богоборцами.
Ъ: Реформы последнего десятилетия в России изменили жизнь россиян, Вашей паствы, причем контрасты поистине драматичны: свобода и обнищание значительной части народа, зерна нового и сорняки старого. Наконец, раскол в обществе, который уже не раз приводил к братоубийству. Как Вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию в стране?
Алексий II: Вы правы, когда говорите о трагическом конфликте между положительными достижениями последних лет российской истории и теми бедами, что пришли на нашу землю. Этот конфликт ранит души людей, создает предельное напряжение в обществе. Я не перестаю благодарить Господа за избавление нашей страны от тоталитаризма, которое принесло свободу внешнего исповедания веры, вдохнуло новую жизнь в положительное развитие многих сторон жизни общества. Однако, освободилось не только хорошее, но и дурное...
Конечно, наивно было бы думать, что падение тоталитаризма будет легким и безболезненным. Не забудем и о том, что над нашим государством и обществом, долгие годы строившими жизнь свою в окружении крови, неправды, соглашательства со злом, должен был совершиться суд истории, и расплата, которая нас ждала, была страшной: распалась некогда могущественнейшая держава, народ которой оказался поражен многими несчастиями. Еще раз повторю: то, что произошло, совершилось по грехам нашим. И теперь, чтобы подобное не повторилось впредь, чтобы Россия и ее ближайшие соседи воистину возродились, возродились в правде и чистоте, нам нужно извлечь уроки из недавней истории и научиться отличать добро от зла.
Посмотрите, какой жизненный уклад начинает созидаться на обломках тоталитарного государства. Преступность проникла практически во все эффективные отрасли хозяйства и предпринимательства. Пропаганда безнравственности, тиражируемая СМИ, как вирус поразила общество, прежде всего юнейшую его часть. Вопиющее неравенство, отсутствие элементарных средств к существованию у многих достойно трудившихся и трудящихся россиян, небрежение о больных, пожилых, немощных людях — все эти тяжелейшие социальные беды усиливают усталость, отчаяние и чувство безысходности в народе. То здесь, то там она переходит в кровопролитные брани, о которых скорбит и плачет Церковь, особенно сейчас, когда кровь снова льется на российской земле, в Чечне, где вместо мирного разрешения конфликта и справедливого наказания преступников, которые в Чечне, безусловно, были, российская власть применила военную силу в огромных масштабах, что погубило тысячи невинных людей.
Все это ставит нас перед угрозой национального упадка. но есть немало и отрадных явлений: посмотрите, как быстро возрождаются монастыри и храмы, как активно восстанавливается историческая память народа, сколько уже есть добрых примеров честного, созидательного труда. Я особенно хорошо вижу это, когда посещаю русскую провинцию, где встречаю множество работящих, достойных, преданных Отечеству людей. Так вот сегодня, когда мы можем свободно выбирать между разрушением и созиданием, между продолжением нравственного распада и подлинным возрождением Родины, нам надобно вновь собрать все свои духовные силы и избрать правый путь.
Ъ: В последние годы Россию наводнили представители самых разных сект и религий. У них есть немалые средства, поэтому часто они имеют практически неограниченные возможности для своей деятельности и пропаганды. Известны случаи, как, например, с "Аум синрике", когда секты, даже явно аморальные, имеют покровителей в высших эшелонах власти. Что делает в этих условиях Православная Церковь?
Алексий II: Наша Церковь уже не первый год предупреждает об опасности, которую несут в себе псевдорелигиозные организации, и о том, что если общество и государство не предпримут никаких мер, чтобы ограничить их явно противозаконную деятельность, мы станем одной из немногих стран, где такая деятельность становится беспредельно широкой и проникает даже в сферу государственного руководства. И я, и другие представители церковного Священноначалия ставили этот вопрос перед высшей законодательной и исполнительной властью, но, похоже, к нашему голосу прислушались только теперь, после вопиющего скандала с сектой "Аум синрике", многих членов которой подозревают в терроризме, имевшей больше последователей в России, чем в Японии.
Однако до сих пор государство недостаточно защищает личность от навязывания чуждых ей псевдорелигиозных убеждений, от посягательств на жизнь, здоровье и достоинство человека, совершаемых в закрытых от внешнего мира сектантских общинах. Мне думается, что, во-первых, надо десять раз подумать, прежде чем допускать к работе в России иностранного религиозного деятеля, тем более принадлежащего к какой-нибудь малоизвестной и сомнительной организации. Еще более строгий отбор должен предшествовать предоставлению такому проповеднику эфирного времени на радио и телевидении, права устраивать свои мероприятия в клубах и концертных залах — ведь даже если за это платят огромные деньги, как часто делает "церковь Муна" и еще недавно делала "Аум синрике", — ущерб от лжемиссионерства намного больше. И уж конечно нельзя предоставлять государственную регистрацию псевдорелигиозным структурам, замеченным в противоправных действиях, а в случае, если они нарушили закон после регистрации, лишать их таковой. Мне, например, известно немало случаев, когда такого рода организации заставляют своих членов не допускать детей к их родителям. Тем не менее эти секты легально действуют в стране. Отношение к подобным действиям должно быть четко определено в законе, чего сейчас, к сожалению, нет.
Недавний Архиерейский Собор признал отпадшими от Церкви людей, разделяющих учение псевдохристианских сект, неоязыческих и оккультистских движений, а тем более способствующих распространению этих лжеучений. В Церкви есть специалисты, изучающие псевдорелигии, разъясняющие их пагубность, помогающие обрести духовное здоровье тем, кто покинул сектантские общины. Однако лучшим способом противостояния темному наступлению является церковная проповедь, православное миссионерство, о котором мы с вами только что говорили. В его возрождении — наша главная надежда на то, что псевдодуховность отступит. Ведь люди обращаются к лжеучителям именно из-за своей духовной жажды, а в какой-то степени из-за того, что православный пастырь или мирянин вовремя не оказался рядом.
Ъ: Не секрет, что со времен Петра I Русское Православие было поставлено в такие условия, что было вынуждено служить не только Отчизне, но и очередному режиму, каким бы он ни был. Церковь часто просто использовали, прикрываясь ее авторитетом. Изменилась ли ситуация сегодня? Повальное превращение вчерашних партийных Савлов в Павлов наводит на мысль, что по сути и сегодня изменилось немногое.
Алексий II: Я благодарю Бога, что сегодня Церковь и государство взаимодействуют друг с другом свободно, не подменяя друг друга и не довлея друг над другом. В прошлом же государство не раз пыталось сделать Церковь своим безгласным оружием: так было и до революции, и в недавнем прошлом, и в России, и повсюду в мире... Порой некоторые церковные деятели заходили слишком далеко, стремясь объявить тот или иной строй, того или иного властителя единственно благословенным на все времена. Но я не согласен, что даже в самые непростые для себя годы Церковь сращивалась с властью или подавлялась ею настолько, чтобы не исполнять своей миссии в мире. Лилась в храмах молитва, совершалось — часто неофициально, а иногда подпольно — религиозное воспитание, людям передавали из поколения в поколение благую весть о Боге.
Я верю и знаю, что именно этим, а не властителями, стоит мир. Отец Павел Флоренский однажды сказал: "Религия есть, — или по крайней мере притязает быть художницей спасения, и ее дело — спасать. От чего же спасает нас религия? Она спасает от нас, — спасает наш внутренний мир от таящегося в нем хаоса. ...Она улаживает душу. А водворяя мир в душе, она умиротворяет и целое общество, и всю природу". Сила Церкви — в ее внутренней таинственной жизни, проникнутой лучами Божией благодати. Именно этой силой она действует в "мире сем", в любой сфере жизни народной, в сердце каждого человека, даже прежде далекого от нее. И я уверен, что нет среди нас такого закоренелого безбожника, чьей души не коснулась бы благодать Христова. И если в храм приходит кто-то из бывших атеистов — я никогда не закрыл бы перед ним дверь и не усомнился бы в искренности его чувств. Конечно, если человек хочет иметь с этого какую-то земную выгоду, Бог ему судья...