Главный управляющий директор по России и странам СНГ инвестиционного банка UBS Стивен Михан считает, что ситуация в мировой экономике начнет исправляться не ранее второй половины нынешнего года, а в первой половине российскую экономику ждут наиболее тяжелые испытания. Об этом он рассказал в интервью корреспонденту "Денег" Марии Глушенковой.
— Прошедший год был примечателен тем, что на грани банкротства оказался целый пул международных глобальных финансовых институтов. Правительства разных стран — и в Америке, и в Европе — были вынуждены расплачиваться по долгам крупнейших инвестиционных банков и либо полностью, либо частично национализировать их. Что, на ваш взгляд, стало основной причиной этого?
— Ответ на вопрос о том, что явилось причиной такого глобального экономического изменения, которое мы сейчас наблюдаем и которому не было прецедентов за последние 70 лет, является долгим и непростым. Тем не менее один общий, основополагающий комментарий ко всей инвестиционно-банковской деятельности в мире заключается в том, что целый ряд активов различных категорий был переоценен и финансовые производные инструменты опередили процесс переоценки этих активов. Это то, что усугубило ситуацию.
— Вы согласитесь с тем, что эту ситуацию спровоцировали инвестиционные банки, которые, собственно, и создавали эти инструменты?
— Я бы сказал, что не только инвестиционные банки. Это касается всех финансовых институтов, которые имели дело с производными финансовыми инструментами. Это коммерческие банки, ипотечные банки, страховые компании. Все они в какой-то момент пришли к выводу, что очень просто зарабатывать действительно серьезные деньги, используя сложные финансовые инструменты.
— А каковы, на ваш взгляд, сценарии дальнейшего развития кризиса?
— В краткосрочной перспективе мы будем по-прежнему наблюдать высокую волатильность на рынках и продолжение кризисных явлений в банковском секторе. Помимо банков мы увидим целый ряд случаев, когда речь будет идти о реструктуризации компаний. Тем не менее через шесть-девять месяцев, когда правительства различных стран вольют достаточно большие средства в свои экономики, рынки начнут разворачиваться в сторону положительных трендов.
— Почему именно шесть-девять месяцев?
— Потому, что сейчас идет процесс утверждения этих вливаний. И эти оценки — шесть-девять месяцев — строятся исходя из того, что должно пройти какое-то время, чтобы вся эта денежная масса реально оказалась на рынках.
Например, в США есть планы по строительству новых дорог, мостов и других инфраструктурных объектов. Для того чтобы начать реализацию этих проектов, необходимо нанять инженеров, архитекторов, рабочую силу. И нужны инвестиции, чтобы эти проекты начали реализовываться. Таким образом, можно ожидать разворота трендов через полгода — девять месяцев.
Но вот в том, что касается финансовых институтов, я полагаю, что потребуется три-четыре месяца, чтобы между ними снялось напряжение, чтобы кризис доверия сошел на нет. Когда снизится волатильность на рынке, тогда финансовые структуры начнут конструктивно сотрудничать на нормальных условиях.
— Когда вы говорите о развороте трендов через шесть-девять месяцев, вы имеете в виду какие-то конкретные рынки?
— Я бы не отнес этот прогноз ко всем рынкам. Я бы назвал это широкомасштабным трендом, глобальной тенденцией, связанной с сокращением общей волатильности на рынках.
Ведь что происходит сегодня. При появлении каких-то негативных новостей на одном рынке мгновенно реагируют все остальные. Я думаю, через шесть-девять месяцев рынки будут реагировать по-другому, эта реакция будет более рациональной, более взвешенной. Она будет строиться исходя из того, насколько те отрицательные новости, которые имели место на другом рынке, являются релевантными для рынка этой страны.
Взять, к примеру, США. Они раньше вступили в пору экономического спада и находятся в этой фазе дольше, чем другие страны. Так что вполне логично предполагать, что они выйдут на некий стабильный уровень раньше, чем другие страны. Те же принципы вполне подходят и для России.
— А как вы оцениваете то, что происходит сейчас в России, в частности девальвацию рубля?
— Общепринятым мнением является то, что в краткосрочной перспективе, то есть в ближайшие три-шесть месяцев, курс рубля будет падать по отношению к курсу доллара. И я полагаю, что некая контролируемая, взвешенная девальвация рубля — это необходимая мера. В свете продолжающегося снижения цен на природные ресурсы — нефть и газ — девальвация рубля только поможет, подкрепит эти отрасли.
Меры, предпринимаемые для девальвации рубля, которые, повторюсь, являются контролируемыми и регулируемыми,— это правильный подход. Потому что быстрое, резкое падение рубля с психологической точки зрения стало бы дестабилизирующим фактором.
— До какого уровня?
— У нас есть совершенно определенные прогнозы по этому поводу: в текущем году при средних ценах на нефть марки Brent $40 за баррель среднегодовой курс рубля к доллару будет составлять 36 руб./$. Прогноз курса на конец 2010 года у нас — 32,5 руб./$. И я бы сказал так: в краткосрочной перспективе, в последующие шесть месяцев, доллар будет очень крепким. Тем не менее на протяжении последующих нескольких лет, я думаю, он просто обязан будет снизиться. Учитывая очень большой объем долговых обязательств, связанных с нынешним кризисом, создастся большой дефицит средств, который и приведет к падению курса доллара в долгосрочной перспективе.
— К слову, насчет большого объема долговых обязательств. Говорят, что Швейцария зависит от своей банковской системы больше, чем другие страны, поскольку обязательства ее банков превосходят ВВП примерно в семь раз. Что это означает с точки зрения возможностей поддержки местных банков со стороны государства?
— Насчет обязательств, в семь раз превышающих ВВП,— это неверные цифры, точно. Безусловно, швейцарская экономика в большей степени зависит от своего банковского сектора, чем экономики других развитых стран. И поэтому — да, для Швейцарии очень важно сохранить благополучие таких финансовых институтов, как UBS и Credit Suisse.
В частности, UBS уже достиг соглашения о передаче Национальному банку Швейцарии неликвидных на сегодняшний день активов в размере до $60 млрд, которые до недавнего времени находились на балансе UBS. Эти меры позволили нам свести практически к нулю позиции по некоторым категориям рисков на нашем балансе.
— Насколько я знаю, UBS выпускает облигации на 6 млрд швейцарских франков (€3,9 млрд)...
— Совершенно верно. Речь идет о том, что UBS выпустил конвертируемые облигации, которые будут полностью выкуплены правительством Швейцарии. Эти облигации подлежат обязательной конвертации в акции в объеме около 9-10% акционерного капитала UBS.
— Отразится ли положение материнской компании на подразделениях UBS в других странах? Будет ли меняться стратегия бизнеса UBS, например, в России и странах СНГ?
— В целом это не повлечет изменений в основополагающей стратегии, которой придерживается подразделение UBS в России и странах СНГ. Более того, совсем недавно было подчеркнуто особое, приоритетное отношение к развивающимся рынкам стран BRIC, в число которых входит Россия. Эти регионы были обозначены как основа для дальнейшего роста, и не так давно на собрании акционеров подтвердился тот факт, что мы продолжаем инвестировать в Россию и капитал, и людские ресурсы.
Что касается новой стратегии UBS, то она была обозначена и озвучена еще до того, как совершилась сделка с Национальным банком Швейцарии. Она заключается прежде всего в том, чтобы сместить акценты в сторону консультационных услуг для наших клиентов, в меньшей степени заботиться о создании своих позиций в компаниях. Кроме того, в качестве элемента этой стратегии было обозначено сокращение капитала. Поэтому одной из наших целей является достижение нормальных уровней доходности по капиталу.
— Сейчас UBS строит свои планы в России на 2009 год. Какой уровень инвестиций запланирован UBS для российского рынка? Чего вы ждете от России в следующем году?
— Что касается нашего бизнеса в России и странах СНГ, я полагаю, что объем операций, который предусмотрен на 2009 год, соответствует тем рыночным возможностям, которые сложились в стране. Мы не раздували наш штат сотрудников. Мы не утраивали объем своего бизнеса за короткий срок. Поэтому у нас нет необходимости, например, существенно сокращать численность персонала.
Первая половина 2009 года как в России, так и в странах СНГ будет очень тяжелой. Гораздо более тяжелой, нежели первая половина 2008 года. Тем не менее на рынке будут присутствовать самые различные возможности, которые позволят зарабатывать достаточно серьезные средства. В частности, в первой половине года мы ожидаем очень большой активности на рынке слияний и поглощений: мы полагаем, что должна произойти консолидация как в банковском секторе, так и в секторе природных ресурсов, и она произойдет.
Вторым направлением нашей активности в 2009 году станет реструктуризация бизнеса компаний. В первые шесть месяцев 2009 года очень большая активность будет наблюдаться в нише реструктуризации долговых обязательств компаний. Активно будет вестись торговля на рынке бумаг с фиксированной доходностью. Рекордных уровней активности мы ожидаем и от рынка валютных операций.
Но вот что касается операций с акциями, то здесь будет наблюдаться существенный спад в первой половине 2009 года. Я бы сказал, что глобально в России 2009 год станет зеркальным отражением 2008 года: второе полугодие 2009-го будет существенно лучше, чем вторая половина 2008-го.
— По вашим оценкам, в каких странах — в Швейцарии, Америке, России или, возможно, в странах СНГ — ситуация более благоприятна с точки зрения бизнеса UBS? Возможен ли сценарий, при котором UBS будет минимизировать свое присутствие в этих странах, чтобы направить свои ресурсы на развитие бизнеса в более благополучных направлениях?
— В принципе такие процессы уже идут, не так давно часть ресурсов мы перебросили из нашего лондонского офиса в регион Ближнего Востока. В рамках этой инициативы группа ключевых банкиров и управляющих активами была переведена из Центральной Европы на Ближний Восток. Тем не менее такие регионы, как США, Великобритания, Швейцария, по-прежнему будут оставаться для нас ключевыми рынками.
— А что происходит в странах СНГ?
— Я остановлюсь на двух из них — Украине и Казахстане. Трудности в банковском секторе Казахстана начались еще за год до того, как разразился глобальный экономический кризис. Так что за это время в банковском секторе Казахстана выработался некий иммунитет к резким перепадам рыночной конъюнктуры. Поэтому сейчас экономика Казахстана уже обладает некоторой защитой.
Взять, например, разработку в Казахстане весьма адекватной пенсионной системы. В этом смысле Казахстан опережает не только Россию. И это позволяет Казахстану в некоторой степени защищать свой рынок от резких взлетов и падений. Таким образом, у нас позитивный прогноз развития Казахстана на последующие несколько лет. И мы предполагаем туда инвестировать дополнительные ресурсы.
Что касается Украины, то у нас в этой стране уже сейчас хорошее присутствие. И мы там активно используем весьма существенные ресурсы. Тем не менее политическая нестабильность в этой стране и очень резкая девальвация национальной валюты (за октябрь-ноябрь 2008 года курс украинской гривны упал по отношению к курсу доллара на 35%.— "Деньги") могут создать определенные трудности в долгосрочной перспективе, когда рынки совершат обратный отскок. Если ситуация на Украине стабилизируется как с точки зрения политики, так и с точки зрения обеспечения устойчивости местной валюты, тогда там сложится великолепный рынок. Рынок, полный самых различных возможностей.
— Кстати, насчет больших возможностей. Как сильно пострадали от кризиса клиенты подразделения UBS в России и странах СНГ? Как теперь они действуют? Они просто уходят, забирая свои средства, или они меняют стратегии? Какие инвестиционные решения сейчас предлагает своим клиентам UBS в России и странах СНГ?
— В целом, конечно, цифры варьируются от одного клиента к другому. У нас есть клиенты, которые очень серьезно заработали в этих условиях. И безусловно, есть клиенты, которые потеряли.
Если взять, например, наше подразделение по управлению частным капиталом, то клиенты этого подразделения еще более тесно стали сотрудничать с UBS в условиях кризиса. Потому что в такие сложные времена, во время неустойчивости, во время большой волатильности на рынках клиентам требуются более сложные и при этом четко выверенные стратегии инвестирования. У нас есть и такие российские инвесторы, которые напрямую инвестируют на российском фондовом рынке, и акции компаний, в которые они инвестируют, взлетают на 40% в год. Но это трудно назвать сбалансированным, диверсифицированным инвестиционным портфелем.
— А вы лично потеряли от кризиса?
— Да, потерял. Все руководство нашей компании повсеместно в мире получает значительную часть своей компенсации в виде акций UBS. Я являюсь сотрудником UBS уже десять лет, и значительная часть моей компенсации за все эти годы выражается в виде акций компании. И как у многих компаний, аналогичных UBS, то есть у тех, которые работают в финансовом секторе, стоимость этих пакетов акций существенно снизилась (к середине декабря 2008 года котировки акций UBS упали с начала года на 66%.— "Деньги"). Так что, как и у всех акционеров, мое личное благосостояние существенно снизилось.
— А если говорить о личных инвестициях? Вы клиент UBS? Какие стратегии вы используете сейчас?
— Прежде всего я работаю со специалистом UBS из департамента по управлению частным капиталом. Именно он занимается вопросами, связанными с инвестированием моих личных средств. При этом, естественно, у меня есть право голоса, когда речь заходит о том, какие механизмы могут использоваться этим человеком при инвестировании. И могу сказать, что всегда основой моей личной стратегии была и остается диверсификация, то есть вложения средств в самые различные инструменты — акции, облигации, валютные инструменты и так далее.