"Морфий"

Непредсказуемый Алексей Балабанов никогда еще, даже в "Грузе 200", считающемся эталоном режиссерской жестокости, не был так беспощаден к зрителю. "Морфий" — образцовый фильм жестокости. "Груз 200" был снят не о власти, существовавшей в СССР в календарном 1984 году, а о власти вообще. "Морфий" — не о гибели интеллигента в революционном 1917 году, а вообще о гибели интеллигента. Революция в "Морфии" не катастрофа, не причина и не следствие несчастий доктора, это нечто параллельное его одинокой трагедии. Она не могла не случиться, как доктор не мог не подсесть на морфий: распад организма, человеческого или государственного, предопределен самим его рождением.

Чем благостнее зачин фильма, чем смиреннее окружающая природа, чем благороднее порывы, тем страшнее то, что ждет впереди. Никогда еще, кажется, в российском кино не было фильма, в котором смерти героя не то что ждешь, на нее надеешься как на избавление не столько для экранного персонажа, сколько для зрителя. С формальной точки зрения это, наверное, самый совершенный фильм Балабанова, безусловно имеющего право считаться лучшим российским режиссером. Картинно, но естественно выстроенные мизансцены, бархатная светотень, простое, но изощренное движение актеров в кадре, как, например, в блестящей сцене случайного, но неизбежного секса в "тургеневском" антураже помещичьего вечера, ассоциации с живописью — и органично переплетенные с этими стилистическими изысками картины распада, разложения, умирания.

Отдельно стоит упомянуть музыкальный ряд. Если после "Груза 200" невозможно без содрогания слышать советские шлягеры начала 1980-х годов, то после "Морфия" шансоны Вертинского обречены ассоциироваться с ломками и судорогами Полякова. Это своего рода монтаж аттракционов, соединение фрагментов эпохи, разнесенных в массовом сознании по полюсам, такой же простой, как была проста мысль, положенная в основу другого фильма Балабанова "Про уродов и людей": детство кинематографа — это одновременно и детство порнографии. "Морфий", несмотря на стилистическую противоположность стилизованным под черно-белое кино "Уродам", о том же самом — об изнанке Серебряного века и культуры в целом.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...