Некролог
В Москве на 86-м году жизни скончался детский писатель и драматург Лев Устинов.
В начале 60-х годов Лев Устинов вместе с Олегом Табаковым написал и поставил для театра "Современник" сказку "Белоснежка и семь гномов". Главлит утвердил спектакль с анекдотической формулировкой "без права показа для взрослых". В эту фразу уложилась вся судьба драматурга — несмотря на то что пьесы его никак не назвать исключительно "детскими", он так и остался писателем только для детей.
В последние годы Льва Устинова почти не ставили. В 60-е и 70-е годы он был самым репертуарным драматургом для детей страны, его пьесы "Бочка меда", "Остров пополам", "Великий лягушонок", "Недотрога" шли не только в России, но и в Греции, Америке, Африке. В 90-е все это кончилось, до наших дней дожила только "Бочка меда" в Театре сатиры в постановке Спартака Мишулина. Последние сборники пьес-сказок, которые Устинов сочинял с начала 60-х годов, вышли в 1975 году. Больше он пьес не писал — зато писал чудесные детские сказки. Такие как "Лесная песенка", где Ежик, Бобренок и Зайка ищут хозяина потерявшейся в лесу Совести. Или "Большая погоня" — про то, как в морозный русский лес прибегает из Африки Обезьянка, а ее преследует Гепард, и надо Обезьянку сначала согреть, а затем защитить.
Это был драматург особой, шестидесятнической породы — из тех, кто верил, что ребенка может изменить вовремя прочитанная книга или посмотренный спектакль. Как пьесы его учителя Евгения Шварца, его тексты полны афоризмами, здесь каждый персонаж успевает порефлексировать над своей ролью в мировом спектакле. Как, например, абсолютно шварцевский король: "Всех, кого можно, уже казнили. Остались только с родственными связями. Того казнишь — этот обидится. Этого казнишь — тот обидится. Тоска..." Или вот — "у министра всего две обязанности: делать вид, что он знает все, когда он ничего не знает, и делать вид, что он ничего не знает, когда он действительно что-то знает". Как пьесы Шварца, пьесы Льва Устинова были о том, что человек добрее государства. А сказки — о том, что звери добрее человека. Недаром, как средневековые миракли, его пьесы-сказки были населены аллегорическими персонажами, оживающей Судьбой или Совестью.