ШАЛВА БРЕУС, учредитель фонда "Арт-Хроника" и председатель попечительского совета премии Кандинского, рассказал МИЛЕНЕ Ъ-ОРЛОВОЙ о своей оценке скандала с вручением премии Алексею Беляеву-Гинтовту.
— Говорят, что нет плохого скандала, но многие уверены, что вручение премии художнику-националисту, по самому мягкому определению, которое дали западные СМИ, все-таки портит репутацию премии Кандинского. Сделаете ли вы выводы из скандала — поменяете формат премии или состав жюри? Или вообще, может быть, ее отменить?
— Профессионалы не позволяют себе политизировать художников и наклеивать ярлыки. А к жюри у нас нет никаких претензий. У нас существует плановая ротация жюри, но не кардинальная. Жюри независимое — это наше главное достижение. Смешно подумать, что Жан-Юбер Мартен, или Фридхельм Хютте из Deutsche Bank Art, или Валери Хиллингс из Гуггенхайма кого-то промоутируют или лоббируют.
— Почему, на ваш взгляд, часть арт-сообщества тем не менее сочла решение этого уважаемого жюри компрометирующим?
— Для меня это первый пример в постперестроечной истории, когда либеральная часть арт-сообщества преследует художника за инакомыслие. Это грустно и это настораживает. Я был потрясен фундаментально низким уровнем дискуссии и аргументов и тем, что она ведется не в эстетической области, а в политической. У нас есть заблуждение, что политика — это не профессия, но нужно иметь колоссальный опыт и специальные знания, чтобы в ней ориентироваться. Искусствовед должен писать об искусстве, а не о политике. Было бы великолепно, если бы такая яростная дискуссия развернулась в эстетическом поле, но этого не произошло.
— Но вы ведь голосовали за другого художника — Бориса Орлова. Почему?
— Я недооценивал выбор жюри, но теперь я понял, что они безошибочно взяли самую актуальную тему, ударили в самое солнечное сплетение. Конечно, это комментарии дилетанта, но уже на выставке номинантов премии я заметил этот тренд — обращение к советскому языку, к советским знакам и символам. Это воздух, которым мы дышим. Вы читали "Санькя" Захара Прилепина? Думаю, нам с вами эта идеология не близка. Но этот роман чуть не получил "Нацбест" и "Букера" в 2006 году — роман, написанный одним из лидеров нацболов. В этом году "Букера" получает Елизаров — тот же тренд. Возьмем кино: явно лобовое обращение к прошлому у Павла Лунгина в "Острове" — это война и это религия, как у Гинтовта.
— Можно говорить об актуальности выбора жюри, если считать что Алексей Беляев-Гинтовт выражает идеологию, которая пришла к власти. Но современное искусство обычно стоит в оппозиции к господствующей идеологии. Я подозреваю, что арт-общественность возмутило именно то, что лауреат не отделяет себя от власти, что у него отсутствует ироническая дистанция.
— Если он солидарен с тем, что делает власть, что он от этого становится плохим художником? А что мы тогда будем делать с Серовым, который написал "Заседание государственного совета"? С Нольде, который просто был в членах национал-социалистской партии? А с Достоевским, который писал в "Бесах": "Эти проклятые либералы погубят Россию"? Это еще раз показывает опасность политизации искусства, что в результате приведет к гонению на инакомыслие. Мы столько раз на этом обжигались, что у нас уже должен быть иммунитет против этого.
Художественный радикализм — вещь относительная. Я понимаю героизм художников, которые написали слово из трех букв, но, например, антиглобалисты, которые выходят на баррикады и сражаются с вооруженной полицией, в этом отношении находятся в другой лиге. Поэтому все это в искусстве бродит в определенных рамках, а действительно радикальные движения находятся вне этой комфортной художественной среды.