Точная статистика отсутствует, но по подсчетам Международной организации труда (МОТ) в мире сегодня работают 100-200 млн детей в возрасте до 15 лет. Работают, как правило, на низкооплачиваемых работах и за счет собственного образования. Если исходить из верности посыла, что бедность и нищета из всех человеческих бед наиболее подвержены "расширенному воспроизводству" (то есть, плодят сами себя в еще больших масштабах), то для такого феномена, как детский труд, этот посыл вдвойне верен. И проблема эта, присущая, между прочим, не только Югу, но и развитому Северу, до сих пор не находит адекватного ответа ни со стороны первого, ни второго. Есть программы Детского фонда ООН (UNICEF), МОТ. В ряде западных стран действуют общественные организации, занимающиеся этой проблемой, а в сенате США недавно внесен проект закона о запрещении импорта товаров, произведенных детьми. Что касается стран посткоммунистических, то в отношении них пока рано говорить не только о комплексном решении проблемы, но даже осмыслении ее в полном масштабе на уровне общественного сознания.
По мнению экспертов UNICEF, наиболее верный способ подсчитать число работающих детей — это узнать, сколько их ходит в школу. По данным ООН, в странах третьего мира 25% — не ходит. Это примерно 130 млн детей, большинство которых — девочки. И еще около трети детей, записывающихся в начальную школу, ее бросают, не закончив. По подсчетам МОТ, в абсолютных цифрах, более половины работающих детей приходится на густо населенную Азию, тогда как в процентном отношении этот показатель больше для самого бедного из континентов — Африки: там работает каждый третий, в Латинской Америке — лишь 15-20%. Статистический учет затруднен тем, что информация, как правило, тщательно скрывается работодателями, ибо использование детского труда сопровождается нарушениями налогового и прочего законодательства. Предприниматели подчас предпочитают избегать концентрации производства (которое легче поддается учету со стороны налоговых ведомств), рассредоточивая его среди мелких субподрядчиков, семейных фирм и так далее. Детский труд — как правило, и наиболее бесправен. А потому именно детей чаще всего используют на опасных и вредных производствах, пренебрегая многими прочими нормами. Разумеется, особая статья — это чисто уголовные преступления в отношении детей: продажа в публичные дома и вообще разного рода сексуальные преступления. Эти явления особенно распространены в Азии.
Как ни странно на первый взгляд, но даже единого четкого понятия, что такое детский труд, в мире нет. По критериям UNICEF, эта та работа, которая "слишком продолжительна, слишком трудна, вредна для детского физического или умственного здоровья". Также подразумевается, что такой труд мешает получению образования. И в этой связи, например, труд сборщиков кофе на плантациях Зимбабве (по 10 часов в день шесть дней в неделю) или юных ткачей на ковровых фабриках Непала (за $1 в день) подпадает под категорию детского труда, вызывающую озабоченность UNICEF, а почасовые подработки в дни каникул на бензоколонках США — нет. Отдельная проблема — принудительный детский труд, близкий к элементарному рабству. Наиболее "славны" этим Индия, Бангладеш, Бразилия, Пакистан, Непал. Хотя, справедливости ради, надо отметить, что те же Индия и Пакистан среди стран третьего мира выделяются хотя бы тем, что у них есть обширные правительственные программы по решению проблемы детского труда.
По своим формам детский труд сводится в мире примерно к одному и тому же набору: сельское хозяйство (особенно семейные фермы), сфера услуг, проституция, малый бизнес. По данным ООН, пока не более 5% работающих детей заняты в экспортных промышленных отраслях или добыче природных ресурсов. Поэтому "диккенсовские картинки" периода начала промышленного переворота сегодня устарели. Однако, по словам Тересы Альбанес, советника исполнительного директора UNICEF, в последние годы использование детского труда в экспортных отраслях по всему миру динамично растет — прежде всего потому, что своей дешевизной детский труд создает дополнительные преимущества на рынке, характеризующемся все более высокой международной конкуренцией.
По данным международных организаций, в Восточной Европе наблюдается активный рост детской занятости. Что касается именно России, то в ней все еще довольно живы советские традиции: дети — самый привилегированный класс. Чадолюбие укоренилось не только в законах, но и массовом сознании, плодя зачастую безмерный инфантилизм и иждивенчество. Живо и само законодательство, запрещающее использование детского труд. Правда, и раньше ему противоречили такие явления, как "картошка", прополка всяческих колхозных овощей и прочее. Называлось это не "труд", а "трудовое воспитание". Но в России никогда этим и не злоупотребляли, как, например, в Узбекистане на хлопковых плантациях.
Сейчас появились новые явления — мойка машин, продажа газет, причем подчас не в свободное от школы время, а вместо нее. Имеется ли во властных структурах какое-либо комплексное представление о детском труде? Ответ на этот вопрос найти не удалось. В Минтруда есть едва ли не единственный специалист по этой проблеме. В комитете по делам женщин, семьи и молодежи Госдумы, куда корреспондент Ъ обратился за консультациями (а именно там готовится закон о молодежи, где, в частности, будет положение о регулировании детского труда и правах детей), повели себя так, как будто это все — страшная государственная тайна. Что, видимо, является свидетельством того, что никаких комплексных данных у комитета просто нет.
ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ