Каннский кинофестиваль сейчас в самом разгаре. Сегодня показывают фильм Джеймса Айвори "Джефферсон в Париже" — один из самых ожидаемых в конкурсной программе. Журналисты строят первые прогнозы. Рассказывает обозреватель Ъ-Daily, кинокритик АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
Церемония открытия была скромной и почти домашней. Вела ее актриса Кароль Буке, а героиней была президент фестиваля Жанна Моро, с удовольствием смотревшая отрывки из своих знаменитых старых фильмов. Потом показали "Город потерянных детей". Создатели картины Жан-Пьер Жене и Марк Каро успели со времен своего дебюта — остроумного комикса "Деликатесы" — превратиться из enfants terribles в надежду французского кино. Им предоставили бюджет $18 млн и честь открывать Каннский фестиваль в год столетия кинематографа. Который — хотели напомнить устроители — родился во Франции, она же определит его будущее.
"Ужасные мальчики" оправдали доверие по части технических трюков и спецэффектов, выполненных крупнейшими французскими компаниями Duboi и Buf. Были привлечены и другие крупные специалисты: Жан-Поль Готье спроектировал костюмы (это его следующий опыт после "Кики" Педро Альмодовара), а композитор "Твин Пикс" (и других фильмов Дэвида Линча) Анжело Бадаламенти написал интригующую музыку. "Город потерянных детей" рассказывает о человеке, который разучился видеть сны. Из-за этого он преждевременно стареет и превращается в урода. Окружают его тоже монстры. Диккенсовская сказка и фантастика в духе Жюль Верна сочетаются с фантазиями эротического толка. Фильм остается холодным, а избыточность приемов переходит в однообразие, утомительное и для детей, и для взрослых.
Не порадовали пока и другие фильмы конкурсной программы. "Ангелы и насекомые" Филиппа Хааса смешивают строгий дух викторианской Англии с модной нынче театрализованной избыточностью. Изобретательно, хоть и без применения компьютерной техники, сняты бабочки и прочие насекомые. Но как только дело доходит до людей, все сводится к игре слов insect — incest. Кровосмесительная страсть брата и сестры исчерпывает и сюжет, и философию очередного опуса о темных глубинах и потаенных желаниях.
"Время" африканца Сулеймана Сиссе, напротив, исчерпывается политически сверхкорректным живописанием ужасов апартеида. А "За пределами Рангуна" маститого Джона Бурмана — столь же "правильной" реконструкцией антикоммунистического террора в Бирме. Поскольку, в отличие от Сиссе, англичанин Бурман не учился во ВГИКе, он подпускает побольше действия. Так что фильм все-таки смотрится, не взирая на полное неправдоподобие авантюрных ситуаций.
О том, что старое кино не только открыло все основные экранные ходы, но и насытило их подлинным темпераментом, напоминают "Прелюдии" — короткие монтажные фильмы, демонстрируемые перед каждым просмотром. "Танец", "Гитара", "Карманный вор", — эти темы просты, но вечны. Сегодняшнее кино, коллекционируя экспонаты прошлого и комбинируя их с фанатичным занудством, напоминает гербарий.