В первом голливудском фильме Фридриха Вильгельма Мурнау, собравшем целый урожай "Оскаров" при первом же их вручении, но полностью провалившемся в прокате, все снято с большой буквы. Начиная с главных героев, обозначенных просто как Мужчина (Джордж О`Брайан) и Женщина (Джанет Гейнор). Действие начинается не в деревне, а в Деревне, патриархальном раю, которому угрожает Город — вертеп, рассадник соблазнов. Именно из Города в Деревню заявится как шпионка вражеской армии Горожанка (Маргарет Ливингстон), соблазнившая простодушного Мужчину и склонившая его к попытке убить Женщину. Герои плывут на лодке не по реке, а по Реке, волшебному потоку, переносящему их из Деревни в Город: в принципе здесь читается не очень симпатичная в свете исторического опыта ХХ века философия почвы, гимн естественному человеку, которого развращает плутократическая цивилизация. Здесь бушует не буря, а Буря, восходит не просто солнце, а какой-то языческий бог, осеняющий своими лучами воссоединившихся Мужчину и Женщину и позорно изгнанную Горожанку.
Все это должно было бы казаться сейчас в лучшем случае старомодным, как весь всечеловеческий пафос модных литераторов начала ХХ века. Например, того же Германа Зудермана, по "Путешествию в Тильзит" которого поставлен фильм. Был же он кумиром русской интеллигенции, любимым драматургом Сары Бернар и Элеоноры Дузе, баловнем кайзера, наградившего его Железным крестом. Но забыт Зудерман, забыта еще одна версия "Путешествия", поставленная главным гитлеровским кинопропагандистом Фейтом Харланом в 1939 году. Забыты и напыщенные речи самого Мурнау: "Эта песнь мужчины и женщины ниоткуда и отовсюду может прозвучать в любом месте и в любую эпоху". А "Восход солнца" все прочнее утверждается в самых авторитетных списках лучших десяти фильмов всех времен и народов и смотрится, как и 80 лет назад, на одном дыхании.
Наверное, потому, что кино для Мурнау тоже писалось с большой буквы, он творил на экране гипнотическую вселенную, всегда очень немецкую по духу: готический бред "Носферату" (1922), волшебный полет "Фауста" (1926), кошмар униженного, лишенного своей роскошной ливреи швейцара в "Последнем человеке" (1926). Возможно, именно эта галлюцинаторная природа кинематографа Мурнау и породила легенду, что на съемках его чуть ли не укусил настоящий вампир, якобы игравший Носферату. Голливуд предоставил ему полную свободу действий: германский "сумрачный гений" соединился с американскими техническими возможностями. Мурнау мыслил не эпизодами, а своей вселенной в целом. Для "Восхода солнца" он выстроил свой Город во всех деталях. Сцена, где поля за окном трамвая, в который вскочили герои, сменяются пригородами, а потом кварталами неотвратимо приближающегося Города, — шедевр режиссуры.
Кажется, ни у одного режиссера камера еще не была так стихийно свободна, как у него: она скользит над туманным болотом, преследует Женщину, в ужасе убегающую от Мужчины, в глазах которого прочитала приговор себе, бесится в дансинге и Луна-парке. Но после провала "Восхода" с Мурнау что-то случилось: следующий его фильм не сохранился, но считается неудачей, еще к одному он охладел сам. Разорвав контракт с компанией Fox, Мурнау уехал в Океанию, где снял на пару с великим документалистом Робертом Флаэрти свой последний шедевр "Табу". Успел смонтировать его и 11 марта 1931 года, чуть ли не по дороге на премьеру, погиб в Санта-Барбаре в автомобильной аварии.
"Восход солнца" (Sunrise: A Song of Two Humans, 1927)
"Рожденный убивать"
(Born to Kill, 1947)
Даже на современный, на что только не насмотревшийся взгляд, первый нуар Роберта Уайза, будущего автора "Вестсайдской истории", носит совершенно патологический характер: ни одного луча света в темном царстве. В самом начале Сэм (Лоуренс Тирни), здоровяк с честным и открытым лицом маньяка-убийцы, забивает насмерть приблудившегося к его подружке хлыща, а заодно и саму подружку. В финале из трупов можно сложить небольшой холм. В промежутке Сэм влюбляется в Хелен (Клер Тревор), трусливо не донесшую в полицию об убийстве соседки, но женится на ее богачке-сестре Джорджии (Одри Лонг). А все, кто его окружает, демонстрируют полное отсутствие каких-либо намеков на совесть. Один заманивает в смертельную ловушку старушку, другая старушку запугивает до судорог, третий, расследуя двойное убийство, готов утаить разгадку за круглую сумму. В этом тотальном аморализме мира есть какое-то мрачное величие. И именно здесь звучит один из лучших нуар-диалогов между Сэмом и его приятелем Марти (Элиша Кук-мл.). "Сэм, ну, ты же не можешь просто так ходить по улицам и убивать людей?" — "А почему бы и нет?"
"Рожденный убивать"
(Born to Kill, 1947)
Даже на современный, на что только не насмотревшийся взгляд, первый нуар Роберта Уайза, будущего автора "Вестсайдской истории", носит совершенно патологический характер: ни одного луча света в темном царстве. В самом начале Сэм (Лоуренс Тирни), здоровяк с честным и открытым лицом маньяка-убийцы, забивает насмерть приблудившегося к его подружке хлыща, а заодно и саму подружку. В финале из трупов можно сложить небольшой холм. В промежутке Сэм влюбляется в Хелен (Клер Тревор), трусливо не донесшую в полицию об убийстве соседки, но женится на ее богачке-сестре Джорджии (Одри Лонг). А все, кто его окружает, демонстрируют полное отсутствие каких-либо намеков на совесть. Один заманивает в смертельную ловушку старушку, другая старушку запугивает до судорог, третий, расследуя двойное убийство, готов утаить разгадку за круглую сумму. В этом тотальном аморализме мира есть какое-то мрачное величие. И именно здесь звучит один из лучших нуар-диалогов между Сэмом и его приятелем Марти (Элиша Кук-мл.). "Сэм, ну, ты же не можешь просто так ходить по улицам и убивать людей?" — "А почему бы и нет?"
"Не отпуская меня"
(Never Let Me Go, 1953)
Самый очаровательный фильм "холодной войны" снял Делмер Дейвс, вообще-то он специалист по вестернам ("Сломанная стрела", "3.10 на Юму"). Хотя он и фиксирует зловещий маразм последних сталинских лет, в нем нет ни гиньольных застенков, ни антисоветского кликушества. История военного корреспондента Фила (Кларк Гейбл), похитившего из СССР разлученную с ним чекистами жену, балерину Марию Ламаркину (Джин Тирни), это почти комедия, возможно, просто потому, что Гейблу, ну никак не удается избавиться от маски светского бонвивана. Самые невероятные вещи, например, конспиративное путешествие на лодке из Лондона в Таллин или извлечение соринки из глаза товарища Жданова, удаются ему на счет раз-два-три. Но проще всего справиться с чекистами, захватившими было героя в плен. Достаточно напоить их до потери пульса, поднимая тосты за изобретателя радио Константина Модестовича Попова, изобретателя самолета Владимира Алексеевича Ермолова и Сергея Николаевича Картошку, изобретшего Ватутина. То есть, конечно, это загадочный Ватутин изобрел картошку, но режиссеру и пьяным чекистам это уже по барабану.
"Великолепие Амберсонов"
(The Magnificent Ambersons, 1942)
Фильм с едва ли не самой несчастной судьбой за всю историю кино. Он должен был стать новым шедевром, новым экранным "дворцом" Орсона Уэллса, вундеркинда, только что снявшего "Гражданина Кейна". Но, пока он беспечно снимал в Южной Америке документальный фильм, новое руководство студии RKO превратило "дворец" в руины, вырезав 45 минут экранного времени, дописав финал, перемонтировав. Режиссер отрекся от фильма. Некоторые эпизоды, например, прогулка в коляске, ради которой Уэллс выстроил декорацию целой улицы, намекают, какой могла бы быть семейная сага об упадке старых аристократов Амберсонов. Из фильма ушло священное безумие Уэллса. На переживания Юджина (Джозеф Коттен), так и не женившегося на Изабель Амберсон (Долорес Костель), страдания Изабель, чей последний шанс на личное счастье похоронил тираничный сын Джордж (Тим Холт), и муки самого Джорджа, не только разорившегося, но и сломавшего обе ноги, смотреть скучновато. Кстати, свой латиноамериканский фильм Уэллс так и не смог закончить, что придает катастрофе с "Амберсонами" совсем уж безнадежный характер.
"Странное желание господина Бара"
(L`etrange desir de monsieur Bard, 1953)
Коварный фильм, готовящий жестокое разочарование тем, кто настроится на глуповатую, но приятную французскую комедию второго ряда. Хотя самого господина Бара играет великий Мишель Симон, обладатель самой неандертальской физиономии в мировом кино, а вокруг него вьется дерганый проходимец Шанто (Луи де Фюнес), это душещипательная мелодрама. Режиссер Геза Радвани ведет себя со зрителями, как садист, вдруг превращаясь из массовика-затейника в лицемерного проповедника. Шофер автобуса с Лазурного берега Бар уходит с работы, когда врачи констатируют у него тяжелое сердечное заболевание. Чтобы солидное выходное пособие не досталось алчным родственникам и прилипалам, наобум делает ставки в казино и, естественно, мгновенно выигрывает 25 миллионов франков, пусть и неденоминированных. И заключает сделку с прекрасной телом и душой, но нищей танцовщицей Данутой (Женевьев Паж): она рожает ему ребенка, а он обеспечивает ее будущее. Пожалуй, ничего более противоестественного, чем любовь между персонажами Симона и красотки Паж, мировой экран не видел.