Перед концертом с АНЖЕЛОЙ ГЕОРГИУ побеседовал ВЛАДИМИР Ъ-РАННЕВ.
— Вас уже много раз звали выступить в Петербурге, но всякий раз что-то не складывалось. Как Михайловскому театру удалось наконец-то вас заполучить?
— Конечно, театр сделал все возможное, чтобы я здесь выступила, но дело не в каких-то особых усилиях. У меня очень напряженный график, и мне было трудно выкроить время для концерта в Петербурге. Вот и сейчас после выступления в Михайловском у меня уже репетиция в Нью-Йорке, оркестр и мои коллеги будут ждать меня на другом конце света. Вот так я и живу.
— Как вы оцениваете оркестр после репетиции с ним?
— Я бы сказала, он эластичный. Мы находим друг друга. Очень важно, что за пультом стоит Ион Марин, тоже румын, которого я хорошо знаю.
— Репертуар, который, вы привезли в Петербург,— это все западная оперная классика. А есть ли в вашем репертуаре что-нибудь из русских опер?
— Нет, к сожалению, у меня русских композиторов в репертуаре нет. А что бы вы мне предложили?
— Могла бы получиться интересная Татьяна.
— Да, мне как-то предлагали, и я очень хотела. Но надо было петь ее двенадцать спектаклей подряд. А я сейчас не могу позволить себе присесть на что-нибудь одно. Мне интересно меняться, я слишком многое хочу спеть.
— А есть еще что-нибудь кроме золотого сопранового репертуара, что вы любите петь?
— Вы знаете, у меня был опыт с современной оперой во Франции, но я должна сказать, это не слишком хорошо для голоса. Это ведь инструмент, который внутри меня, он должен быть безупречен, чтобы не просто ноты извлекать, а быть очень чувствительным к эмоции, к внутреннему пульсу. Современная музыка далеко не всегда позволяет раскрыть голосу все самое лучшее, чем он обладает. Нет традиции ее исполнения, поэтому нет такой задачи — спеть на уровне. Мне интересен сложный репертуар, когда все в зале знают, как надо петь, и я так могу, спеть как надо. Это самое интересное.
— Сейчас многие оперные певцы берутся за популярную музыку. Вы не исключаете такого опыта?
— Нет, конечно, но если это что-то стоящее. Например, у меня был совместный проект со Стингом. Я пела его песни. А он очень хотел спеть со мной что-нибудь из моцартовского "Дон Жуана". У меня-то спеть его музыку получилось, а у него с "Дон Жуаном" пока не очень.
— Вас часто сравнивают с Марией Каллас. В оперном мире принято считать, что она была последней настоящей дивой, легендой. Как вы считаете, сейчас возможны такие же крупные фигуры в опере, как в ее время? Или это уже монополия поп-музыки?
— Я не имею ничего против слова "дива". Через голос раскрывается человек, и если он интересен многим, если его чтут — это прекрасно. Но нельзя именно этого хотеть. Я вот много пою, и это занимает меня полностью. А то, как ко мне отнесется публика,— это ее право. Моя же обязанность — не разочаровывать ее.