Слова звучали, словно книги нет

В этом номере мы помещаем стихотворные переводы, которые сделаны современными авторами - и написаны на том же языке, на котором пишется современная русская поэзия,- то есть на непрерывно обновляющемся языке.

Уоллес Стивенс (1879-1955), американский поэт


Пер. Алексея Цветкова (р. 1947)

Весь дом был тих, спокоен был весь мир.


Читатель книгой стал, и летом ночь


Была себя осознающей книгой.


Весь дом был тих, спокоен был весь мир.


Слова звучали, словно книги нет,


Пока читатель льнул к странице, жарко


Желая льнуть, желая быть ученым,


Кому покорна книга и кому


Ночь летом точно совершенство мысли.


Весь дом был тих, как подобает дому,


Тишь стала частью смысла и ума,


Вратами совершенства вглубь страницы.


Спокоен мир, в спокойном мире правда,


Сама, без привнесенного значенья,


Спокойна, словно летом ночь, сама —


Читатель, льнущий ночью, там читая.

1923


(Публикуется впервые)


О простом существовании


Пальма на краю сознания,


За гранью мысли, высится


В бронзовых узорах.

Златоперая птица


Поет на пальме, без человечьего смысла,


Без человечьего чувства, чужую песню.

И ты понимаешь, что не разум


Делает нас счастливыми или несчастными.


Птица поет. Ее перья сияют.

Пальма стоит на краю пространства.


Ветер медленно движется в ветвях.


Огнепестрые перья птицы никнут ниже.

1954


(Публикуется впервые)

Юлиан Тувим (1894-1953), польский поэт


Пер. Александра Пивинского (р. 1965)

Так смерть в себе разжечь, как я!


Холодный блеск ее встречая,


Средь шума солнечного дня


Иного мира пить молчанье.

Так двигаться в печальный пункт,


Где вечность сонная нахлынет,


Где синяя дрожит пустыня


И тает поминутно грунт.

От недостатка слов людских


Свой труд воспринимать как искус,


Из пепла сотворить гибискус,


Сдавив терпения тиски.

1931


(Публикуется впервые)


Тарас Шевченко (1814-1961), украинский поэт


Пер. Александра Тимофеевского (р. 1933)

***


И небо немыто, и заспано море,


И словно пьяненький поник


Вдали над берегом тростник,


Без ветра гнется — горе, горе.


И долго буду я во тьме,


В моей незамкнутой тюрьме,


Что над никчемным этим морем,


Томиться, ждать? Не говорит,


Молчит, сама едва жива,


В степи пожухлая трава.


Не хочет правду мне сказать,


А больше негде мне узнать.

1848


(Публикуется впервые)


Пауль Целан (1920-1970), немецкий поэт


Пер. Анны Глазовой (р. 1973)

Говори и ты


Говори и ты,


говори, последний,


скажи свой сказ.

Говори —


но не отделяй "нет" от "да".


Одели свой сказ смыслом:


одели его тенью.

Одели его долею тени,


столько тени,


сколько видишь разделено между


полночью и полуднем и полночью.

Оглядись:


смотри, все вокруг оживает —


Со смертью! И живо!


Истинно говорит, кто тень говорит.

Но место, где ты стоишь, сокращается:


И куда теперь, о лишенный тени, куда?


Поднимайся. Нащупывай путь вверх.


Ты стал уже, тебя не узнать, ты стал тоньше!


Тоньше: та нить,


по которой хочет спуститься звезда:


чтобы там внизу плыть, там внизу,


где видит свой отблеск: в истоньшении


блуждающих слов.

1954


(Публикуется впервые)


Псалом


Кто нас вылепит снова из земли и из глины — никто,


отпоет наш прах.


Никто.

Хвала тебе наша, никто.


Для тебя мы


станем цвести.


Прямо напротив


тебя.

Ничто


были, есть мы и будем,


и будем цвести:


ничему, ни-


кому роза.

пестиком души светлей,


и пустынною тычинкой,


с венчиком багровым


от пурпурного слова, слово мы пели


над, о над


терном.

1961


(Впервые опубликовано в журнале "Комментарии" 21, 2001)


Харт Крейн (1899-1932), американский поэт


Пер. Михаила Еремина (р. 1937)

Странствия


I


Вперегонки с барашками прибоя


Гоняют мальчуганы, и швыряются песком


Друг в друга, и высвобождают раковины


Из пересохшей тины — беззаботны,


Неугомонны, в блестках брызг.


А солнце, вторя крикам детворы,


Пускает стрелы в пену гребней, но буруны


Отбрасывают их, ворча, на берег. Будь услышан,


Я мог бы их предостеречь: "Эй, малышня,

Играйте с мокрым псом, отыскивайте


Окатыши, отбеленные вечными стихиями,


Но есть предел, за коим лону вод


И ласковым наперсным водорослям


Не вздумайте доверить ваши гибкие тела —


Коварна и безжалостна морская бездна".

II


— И такова гримаса вечности,


Безбрежных вод, подвластных всем ветрам;


Раскинута парча золотных волн,


А гибкие подлунные ундины


Хохочут, потешаясь над любовью.

Зловещи завывания Стихии


Над белопенными волютами,


Терзая слух, вселяют ужас в души;


Смешение добра и зла подобно


Коварной нежности любовных уз.

Звонят колокола Сан-Сальвадора


Над зыбью отмелей, расцвеченных


Шафрановою россыпью созвездий.


О Ваша Щедрость! Темных сил Стихия! —


Бездушная пучина древних чар.

По мановению ее плеча


Прилив с ладони берега стекает.


Успей прочесть посланье волн, пока


Не сгинут в бездне грезы, страхи, страсть,


Как тот цветок, что унесен Стихией.

Не посягай, о Просвещенный век,


На души. О мелодии Карибов!


На суше да помянут отошедших


В подводный мир — в его глубинах тайных


Морские твари прозревают рай.

III


Родством нежнее кровного повязаны


С тобой, которая исходит светом


Нисшедшей, величаемой бурунами,


Небесной плоти в лоно вод, а волны


Как тропы странствий разбегаются


Передо мною по безбрежному простору.

Враждебной к чужаку тесниной,


Где зыбки капители вихревых колонн


И где по воле волн звезда ласкает


Звезду и мечутся лучи, пройдя,


Почувствовать твое предштормовое


Дыханье!

Но под гребнями бурунов —


Не гибель, а пучина одиночества,


Над бездною звучат не погребальные,


А перевоплощенные распевы.

Позволь мне плыть, любовь, к тебе в тебе...

IV


Не выпадали счастья считанные дни


Нигде мне как ни в окоеме океана,


Когда над бездною вращали бездну крылья,


И мне ль не знать, что замкнут круг (над пальмами


Лагуны неизменный альбатрос), но суетные


Водовороты преодолевая, вечное


Течение любви, я верю, вынесет к тебе.

А если бы навязчивые ароматы


И неизбывное влечение однажды,


Как обещали и глаза и губы, въяве


Свели нас вновь в обетованной гавани


Того заветного июньского расцвета,—

Смогли б вернуть мы к новой жизни стебли


Соцветий и свирелей после роковых,


Столь гибельных приливов и отливов?

В словесной зашифрованности истинного


Единокровные отроги рифа из миражей


Моих предчувствий выступают, полночью


Объята грудь залива и открыта


Для недосказанного и хранимого


Моею памятью все годы одиночества


Среди безбрежной зоркой синевы —

В том изречении заключена разгадка,


Что есть ладья любви и весел лепестки.

V


Оцепеневшая в кромешной полночи,


Смиренная под леденящей белизной,


Обманчивая, словно лезвие,—


Оттенена тяжелым небом бухта.

— А кажется такою безобидною!


Бегучая оснастка наших сновидений


Пестрит лоскутными воспоминаниями


Бесстрастных звезд... Опутаны мы светом


Луны, глухой к словам. Ни слезы, ни угрозы

Не одолеют силу притяжения — подвластны


Луне приливы, и отливы, и любовь,


И разочарование...


Ты говоришь мне:

"Управы на нее в подлунном мире нет!"


Но оба знаем, что не стоит уповать


И на могущество небес, которые


Песчинкам быстротечных жизней счет ведут.

"А в остальном несведущие!" Нет ничего


На всех твоих блистательных покровах


Напоминающего дерзкое пиратство.


Смирись и ты отныне с одиночеством.


Не знаю, что за призраки тебя тревожат,


Какие неизбывные виденья, но


Смирись, оставив снам желанный путь домой.

VI


Там замок, леденяще величав,


Встает в тумане перед мореходом


И проявляют неуемный нрав


Течения под чуждым небосводом,

Навязчивый, как раковины зов,


Прибой, выплескиваясь вал за валом


На мыс из трюма огненной зари,


Дробится, растекается по скалам,

Буруны, что вздымались к небесам,


До зыби утихают в бухте — темный


Покинутый командою корабль


Глаза мне застит — странник Твой бездомный

И безымянный, вправе ль я роптать


На то, что бездна поглощает имя


Пророка, но разносится помин


Царю волнами пенными Твоими? —

Сирокко, дань собрав, сникает, день


На убыль поворачивает вскоре;


Нависший клиф, обвисший кливер — здесь


Свои законы всем диктует море,—

А в штиль и красным словом не увлечь


Богиню, но, хотя уста безмолвны,


Загадочной улыбкою она


Не даст забыть про штормовые волны,—

Выдерживая курс на Бэлла-Айл,


Пройти под радугою с верой в чудо,


И откликом на "Весла враз суши!"


Возникнет белый остров ниоткуда.

Не вещее ли Слово дарит жизнь


Растениям в расселинах утесов? —


Оно же, как непонятый ответ,


И порождает череду вопросов.

1925


(Впервые опубликовано в журнале "Звезда" 1, 2008)

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...