Санкт-Петербургское гуманитарное агентство "Академический проект" издает Библиотеку первого перевода. О первой книге этой серии — сборнике произведений Джеймса Патрика Данливи "Волшебная сказка Нью-Йорка", в который включены одноименный роман и несколько рассказов, рассказывает литературовед ИРИНА ГОЛОВАЧЕВА.
Смерть — отправная точка в развитии "Волшебной сказки Нью-Йорка", написанной Данливи двадцать два года назад. Смерть обозначила конец одной и начало другой главы в жизни Корнелиуса Кристиана — ирландца, родившегося в Бронксе. Корнелиусу так и не пришлось ступить на родной американский берег с любимой женой. С корабля он сходит один, а гроб с телом Элен отправляют в Погребальный дом Вайна. Многообещающая завязка для романа о репатриации полуамериканца в город сказочных возможностей. Проза 70-х, как и множество произведений прошлого века, засвидетельствовала неисчерпаемость "американской мечты" не только как феномена сознания, но и в качестве темы Нового Света — Земли обетованной.
Корнелиус Кристиан избирает весьма оригинальный способ переживания смерти жены и выживания в Нью-Йорке. Он начинает работать у Вайна — главного похоронщика города. В погребальной конторе-морге герою открывается макаберно-прекрасный искусственный мир одиночных и парных гробов, венков и катафалков, шутливых бальзамировщиков и постно-предупредительных распорядителей. У похоронщиков есть собственная гордость. Они ощущают себя творцами, чье кредо — декоративный романтизм. Вот, например, совет начинающим бальзамировщикам: "Впрысни сливки в уголки рта и в веки, чтобы восстановить контур лица... и запавшие глаза вылезут как на дрожжах. Молодость вернется в пополневшие щеки. Промассируй их, и вылепи на лице выражение озадаченного изумления, каковое приобрел бы любой, увидь он себя мертвецом". Эта припудренно-напомаженная мертвечина — идеальная тема для Данливи, одного из черных юмористов наряду с Джоном Бартом, Томасом Пинчоном и Уильямом Берроузом. Уморительные подробности из жизни этого залитого зеленым светом морга, сменяющиеся сочными эротическими эпизодами, оказывают явственный терапевтический эффект. По-видимому, американские прозаики 60-х и 70-х всерьез полагали, что секс — это последний фронтир как в литературе, так и в жизни, единственная область, где можно ощутить себя полноценной личностью.
В те годы, когда написана "Волшебная сказка", советское кино окончательно разъяснило, что Нью-Йорк — город контрастов. В этом смысле Данливи наших ожиданий не обманывает. Город предъявляет его герою простое меню: успех или провал. Для достижения первого не требуется никаких особенных затрат — лишь простейшее прагматическое волеизъявление. Но отвращение к порядку, воле и акту сознательного выбора (что и обрекает его на неудачу) ставит Корнелиуса в один ряд с прочими "лишними американцами", которых сотнями порождала литература США.
Данливи подыскал своему герою достойную пару. Возлюбленная Корнелиуса — американская Золушка, Фанни Соурпюсс, получившая от жизни "сказочный" набор: громадное состояние от покойного третьего мужа, молодость, красоту, скуку, одиночество, нимфоманию, страх и рак груди. Во время похорон последнего мужа Фанни не скрывает, что не прочь закусить сэндвичем с курицей, выпить виски и заняться любовью с похоронщиком Корнелиусом. Они прекрасно дополняют друг друга. Он, не женясь на ее деньгах, отказывается делать сказку былью. Она же понятия не имеет, как ей в этой сказке быть. Такой сюжет не мог не родиться на американской почве, где любое усилие вознаграждается идиотски оптимистическим "Ты сделал это!" Словно жизнь — сплошной бейсбол. Здоровой реакцией стало демонстративное разгильдяйство писателей-битников и абсурдизм черных юмористов. Надо заметить, что по сравнению с ними проза Данливи воспринимается как вполне традиционная, "читаемая" и сохранившая золотой равновесие бурлеска и трагизма.