Два призрака оперы

Дирижер Василий Синайский и филармонический Академический симфонический оркестр объединили в концерте абонемента "Призрак оперы" симфонию Пауля Хиндемита "Художник Матис" и кантату Альфреда Шнитке "История доктора Иоганна Фауста". Побывавший в Большом зале Филармонии ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ нашел эту программу одной из лучших в сезоне и уж точно самой злободневной.

       Придуманная Василием Синайским программа идеально укладывается в филармонический абонемент "Призрак оперы" — оба симфонических произведения имеют прямую связь с титульным для цикла жанром. Три части симфонии "Художник Матис" были извлечены Паулем Хиндемитом в начале 1930-х из его же ранее написанной одноименной оперы. Созданная в 1983 году кантата Альфреда Шнитке одиннадцать лет спустя стала третьим актом оперы "История доктора Иоганна Фауста". В этом соседстве двух опусов есть и менее очевидные подтексты. Оба композитора отличились непростыми взаимоотношениями с академической музыкальной традицией. Пауль Хиндемит в разные творческие периоды пытался усидеть на всех стилевых стульях сразу, начав с ниспровержения немецких романтических святынь посредством хлесткого бульварного цирко-джаза и закончив усредненной ученостью почвеннического традиционализма. "Художник Матис" с его старонемецким мелосом и густой полифонической вязью принадлежит как раз второму Хиндемиту. Альфред Шнитке вошел в историю как последовательный полистилист. Основной фабулой его сочинений был конфликт низких и высоких музыкальных жанров. Классический пример полистилистики Шнитке как раз приходится на финал фаустовской кантаты: дьявольская расправа над героем живописуется здесь лихим танго, звучание которого в академическом концертном зале, по словам современников премьеры, вызывало у публики культурный шок. Воплощение музыкальной пошлости становится у Шнитке воплощением музыкального зла. За добро отдуваются подделывающаяся под баховские пассионы скорбная эпика и квази-возрожденческие хоровые песни фаустовских студентов-приспешников да морализаторское послесловие с нравоучительным органным хоралом.
       В годы, когда Шнитке писал своего "Фауста", еще можно было легко проводить границу между тем, что в искусстве хорошо, а что плохо, воплощая эту самую диалектику добра и зла с прямо-таки плакатной композиторской простотой. Сегодня сам факт звучания забубенного танго в академических стенах никакого сомнения не вызывает. В современной арт-ситуации эпоха эклектики и стилистического плюрализма сменилась эрой культурной диффузии, когда размываются границы не то что между жанрами, но и между самими видами искусства (где сейчас театр, а где танец, где музыка, а где живопись, понять порой бывает решительно невозможно). Сегодня, скорее, пришло время выражаться на манер ведьм из шекспировского "Макбета": ужасное прекрасно, прекрасное ужасно. То же самое танго мирно введено в академический пантеон интеллектуальными обработками Леонида Десятникова, в которых телесность физиологического низа синкретически переплетена с изощренной высоколобостью аранжировки. В филармонических стенах о новой эпохе crossover, похоже, только начинают догадываться, по привычке разводя культуры и стили по разным сторонам барьера. И дирижер Василий Синайский оказался едва ли не первым, кто попытался эти самые барьеры преодолеть в рамках одной программы — и в итоге оказался в победителях: его концерт стал одним из самых запоминающихся вечеров уходящего филармонического года.