История принятого вчера Думой одновременно во втором и третьем (последнем) чтении закона "О государственном регулировании внешнеторговой деятельности" напоминает путь классического двойного агента. Сначала представленный экспертами Думы законопроект по существу мало чем отличался от правительственного, подготовленного МВЭС. Теперь же закон выбивает почву из-под ног МВЭС, собиравшегося ввести не только спецрегистрацию экспортеров сырья (что по сути означает появление спецэкспортеров-2), но и осуществлявшего ценовой контроль посредством действующей регистрации экспортных контрактов. В итоге законопроект еще больше либерализует нынешнюю модель регулирования внешнеэкономической деятельности.
31 марта Ъ подробно писал о принятом вчера законе (тогда он именовался более неопределенно — "О внешнеэкономической деятельности"), что было вызвано официальным обращением в редакцию одного из его разработчиков, депутата Думы Виктора Машинского, попросившего дать заключение на законопроект. Отзыв экспертов Ъ был отрицательным. Иначе и быть не могло, так как на той стадии содержание документа исчерпывалось легализацией отмененного в 1995 году административного регулирования ВЭД. Не исключено, что последовавшие изменения были навеяны и оценкой Ъ. Во всяком случае, эволюция, проделанная законопроектом, впечатляет.
Основная тенденция — отход от идей, заложенных в правительственный проект (именно правительство в лице прежде всего МВЭС инициировало подготовку закона). МВЭС, как писал Ъ 7 мая, последовательно укрепляет правовую базу и механизм реализации своих регулирующих полномочий. С созданием правительственной комиссии по таможенным и тарифным вопросам и утверждением положения о другой такой же комиссии, учрежденной в ноябре 1994 года, — по защитным мерам во внешней торговле, МВЭС, являясь рабочим органом обеих комиссий, сосредоточило в своих руках и тарифное, и нетарифное регулирование ВЭД. Однако правовое оформление было явно недостаточным. Если тарифному регулированию прямо посвящен закон о таможенном тарифе, то административное регулирование до сих пор базируется исключительно на решениях президента и правительства. Этот пробел и должен ликвидировать закон о государственном регулировании внешнеторговой деятельности. Заказчик, однако, получил не то, на что рассчитывал.
Законопроект в конечном виде, естественно, представляет собой компромисс. И весьма любопытный. С одной стороны, сохранены формулировки, имевшиеся в правительственном проекте, — возможность квотирования и лицензирования, причем распространяемого не только на экспорт, но и на импорт; более того, допустим возврат к государственной монополии на экспорт и импорт отдельных товаров. Но при этом ст. 15 очерчивает круг тех исключительных случаев, когда введение правительством ограничительных мер правомочно. Это обеспечение национальной безопасности России, выполнение международных обязательств и защита внутреннего рынка от обидчиков российских экспортеров. Наиболее широко дверь для введения квот и лицензий открывает формулировка об экономической безопасности. При Совете безопасности уже функционирует соответствующая межведомственная комиссия, причем, что характерно, она даже не ставит перед собой задачи выработать какие-либо объективные (количественные) критерии угрозы экономической безопасности. В этих условиях, особенно учитывая склонность влиятельных фигур российской политики к расширительной трактовке понятия "безопасность", решение будет отдано на откуп чиновникам. Тем не менее возможность ренессанса квот в заданных законом рамках в принципе вписывается в практику ГАТТ-ВТО, куда Россия, как известно, стремится. Что же касается госмонополии, то, в соответствии со ст. 17, ее вводит не правительство или президент, а, как и перечни монополизируемых товаров, закон. То есть процедура введения этой чрезвычайной меры является гласной, что немаловажно.
Сделав эти шаги навстречу правительству, Дума решительно воспротивилась применению иных административных мер и объявила (ст. 13) вне закона не только предлагавшуюся правительством спецрегистрацию экспортеров стратегического сырья, но и уже практикуемую регистрацию экспортных контрактов. В результате оказался нелегитимным практикуемый ценовой контроль за экспортерами, который был важным компонентом валютного контроля. Ничего страшного, однако, не произошло. Тот же ценовой контроль по закону о таможенном тарифе правомочны осуществлять таможенники, причем они могут самостоятельно определять таможенную стоимость грузов. К тому же информация о контрактных ценах может стать объектом собственно валютного контроля (информационная база для этого достаточна).
Ясно, что МВЭС будет стремиться взять реванш на последующих стадиях движения законопроекта — при утверждении его в Совете федерации и президентом. Однако в любом случае эволюция подхода законодателей к регулированию ВЭД весьма поучительна.
ВАДИМ Ъ-БАРДИН