В петербургском Малом драматическом театре состоялась премьера спектакля "Звездный мальчик" в постановке Григория Дитятковского. Пьесу по мотивам одноименной сказки Оскара Уайльда написала Людмила Разумовская. Автор сценографии — Эмиль Капелюш. В спектакле заняты едва ли не все звезды труппы Льва Додина.
Малый драматический театр, годами шокировавший публику глобальным трагизмом едва ли не всех своих постановок, не ставил перед собой цели ублажить детей и их родителей уайльдовской сказкой. Эстетство и легкость, кажется, чужды додинской труппе, сделавшей себе имя на истовом возделывании глобальных литературных и социальных массивов — Абрамов, Достоевский, дедовщина, Олимпийские игры, Уильям Голдинг. Театр просто не мог стремиться к Уайльду с его золотыми плащами, вольными дровосеками, белочками и ящерицами. Было бы странно всерьез поставить в МДТ инсценировку этой очаровательной, но все же философски не вполне внятной сказки, где речь идет об утрате красоты из-за небрежения культом матери. Если бы речь шла о постановке Уайльда как такового, логичнее было бы обращение к "Саломее". В ней есть и Бог, и грех, и блуд, и смерть, и шоу с танцем — словом, весь необходимый для этой труппы набор страстей и эффектов. И тем не менее выбор пал на "Звездного мальчика", ранее в театре не ставившегося, а публике знакомого по одноименному советскому фильму конца 50-х. Судя по тому, каким получился спектакль, в театре решили найти мораль там, где ее прежде никто не искал.
Драматург Людмила Разумовская (автор знаменитой пьесы о жестоких подростках "Дорогая Елена Сергеевна") осуществила капитальную ревизию Оскара Уайльда для Малого драматического. Христианско-космическая невнятность авторских поисков была расшифрована ею с чрезвычайной тщательностью. Из ее пьесы сами собой выпали за ненадобностью все лесные обитатели — понятно, зайцы и ужи не для сцены, а для мультипликации. Из круга общения Звездного мальчика были убраны все его ровесники. Злой волшебник получил сценическое имя Хозяин, многозначительно намекающее на некоторую инфернальность. В качестве резонеров Людмила Разумовская ввела в свою пьесу трех взрослых ангелов и пятерых ангелочков. Но именно это принципиальное уточнение уайльдовского замысла и поставило размашистый крест на первоисточнике. Все намеки и недомолвки Уайльда, почти никогда впрямую не называвшего Христа героем своих сказок (исключение составляет лишь "Великан-эгоист"), утратили свою прелесть. То, что у автора было тенью символа, у Разумовской оказалось осязаемым образом. Так, некий дух Космоса приобрел лицо, белые одежды, речь и крылья. И на глазах у публики начал руководить поступками Звездного мальчика: отдай монету слепому, попроси прощения у мамы, обмани плохого Хозяина. В то время как Оскар Уайльд рассказывал о другом первоисточнике поступков, не очевидном ни герою ни читателю. Мальчик, думающий, что рожден Звездой, не согласовывал свои добрые и дурные поступки с непрочитанной им Библией. А некто Священник увещевал его вовсе в буддистском духе: "Даже муха — сестра тебе, не причиняй ей зла". Вне сферы внимания Разумовской осталась и земная идея Уайльда о таинстве бедности, и его романтическое очарование смертью, которые в "Звездном мальчике" гораздо более важны, нежели рассуждения о Боге.
Драматургическая интерпретация, основанная на смутных религиозных идеях Уайльда, привела к тому, что на сцене МДТ в "Звездном мальчике" творится необычайный беспорядок. Актеры (не в упрек им будет сказано) пытаются спасти скучноватое действо комическими трюками, как если бы они играли Шварца. И режиссер не в силах противостоять такому прочтению пьесы. Хозяин в исполнении Сергея Бехтерева откровенно походит на злодея из "Снежной королевы", который все время говорит: "Я а) отомщу, b) скоро отомщу и, наконец, с) скоро отомщу". Над потерявшим красоту Звездным мальчиком (Владимир Захарьев) в зале смеются, несмотря на все его усилия вызвать сострадание — слишком хорош грим. Свирепые стражники (Петр Семак и Николай Павлов) успешно смешат зал, изображая подвыпивших дураков. Анжелика Неволина в роли поруганной матери ничего не играет, просто ходит и олицетворяет собой чистоту. Хохмит Второй Лесоруб (Сергей Власов), сокрушаются приемные родители, занудствуют и наставничают ангелы (старший из них — Николай Лавров), трогательно грустят на авансцене ангелочки. Действие разнообразит деревянно-механическая сценография Эдуарда Капелюша и "экологические" домотканые костюмы Елены Орловой. Когда домики на сцене приходят в движение, загораются фонарики и звучит музыка, возникает возможность отдохнуть от актеров и драматурга. А уж когда в финале на мать и дитя сыплется золотой дождь, самое время с облегчением вспомнить о Питере Гринуэе и его фильме "Дитя Макона".
ИННА Ъ-ТКАЧЕНКО