Накануне 10 мая, когда президенты России и США проведут рабочую встречу, среди журналистов стало модным оплакивать российско-американские отношения. Типична такая интонация комментариев: 9 мая Билл Клинтон и Борис Ельцин будут радостно звенеть бокалами, празднуя 50-летие Победы над нацистской Германией, а на следующий день их ждут очень нелегкие переговоры. Проблемы в отношениях двух стран, такие как расширение НАТО, ситуация в Чечне или продажа российских ядерных реакторов Ирану, кажутся неразрешимыми. В этих условиях чего же все-таки ждет Москва от российско-американского саммита? Свой вариант ответа на этот вопрос дает политический обозреватель РИА "Новости" ВЛАДИМИР СИМОНОВ.
В Москве категорически отрицают бытующую сегодня оценку взгляда России и США друг на друга как на противников, интересы которых полностью не совпадают. Противоречия, конечно, есть: Кремль видит угрозу в форсированном расширении НАТО за счет своих бывших восточноевропейских сателлитов, а Белый дом — в предполагаемой продаже российских ядерных реакторов Ирану, от которой Москва никак не хочет отказываться. Атмосферу саммита не улучшит и тот "праздничный фейерверк", который собираются устроить в Чечне в юбилейные дни сторонники Дудаева.
Но важно другое. Все перечисленные проблемы и толкание друг друга ногами под столом в то время, как собеседники делают вид, будто во всем у них тишь да благодать, лишь дали бы ненужные козыри экстремистам как в России, так и в США. Этого следует избежать. Сегодня конфликты между Москвой и Вашингтоном должны обсуждаться честно и открыто. И добиться этого вполне возможно.
Отношение обеих сторон к противоречиям как к норме помогает найти компромиссные решения. Такой компромисс, скорее всего, будет достигнут в Москве по ядерной сделке с Ираном. Да и другие проблемы могут оказаться не столь неразрешимыми. Главное — в убежденности и Кремля, и администрации США в том, что у двух стран значительно больше объединяющих интересов, чем разногласий.
Это подтверждает уже то, что американский президент все же принял нелегкое решение встретить юбилей Победы в Москве. Кремль понял это так: администрация США хочет успеха встречи и делает ставку на партнерство с Россией, несмотря на противодействие со стороны республиканского большинства конгресса. Здесь придают также немалое значение заявлению Клинтона, что он проведет свою предвыборную кампанию не под знаком новых подозрений в отношении России, а под знаком сотрудничества с ней. Вот только выиграть ему вряд ли удастся. Уж слишком упал в последнее время его рейтинг. Да и уровень популярности российского президента не внушает оптимизма по поводу его перспектив на предстоящих выборах.
Партнерство двух стран переросло сегодня прежний романтизм, считает Москва. Теперь оно куда более реалистично. И опирается на весьма высокий уровень взаимного доверия. Как полушутливо-полусерьезно выразился один высокопоставленный американский дипломат: "У нас с Россией могут быть провалы в отношениях, но, главное, чтобы они были не хуже, чем с Францией". На этом фоне не так уж несбыточно пожелание Андрея Козырева, высказанное им недавно в Вашингтоне: в перспективе две державы призваны стать союзниками.
В самом деле, оборотная сторона тревоги насчет НАТО, реакторов для Ирана и событий в Чечне — это сближающая Россию с США некоторая растерянность перед новыми реалиями мировой политики. Ни мы, ни они пока не знаем, как ответить на вызов времени. Как быть с новыми глобальными проблемами — этническими, религиозными, криминальными?
Как ни парадоксально, в эпоху холодной войны все было более предсказуемо. Была своего рода негативная дисциплина противостояния. Было ясно: вот это сфера влияния одного блока, это — другого, а вот это — разделительная полоса. говоря на жаргоне ГУЛАГа: шаг влево, шаг вправо — попытка побега. В данном случае от своей идеологии.
Сегодня этого нет. В России нет даже политбюро. Отсутствие такого рода партийного контроля на территории бывшего СССР, как и исчезновение страха перед коммунизмом в США, ведет, как ни странно к тому, что вероятность трагической ошибки, какого-либо глобального сбоя сегодня намного выше, чем вчера.
Во всех старых международных механизмах — от СБСЕ до, скажем, договора по обычным вооружениям — Россия и США уравновешивали друг друга. Это были качели силы. Такого рода механизмы расшатались, пришли в негодность. Их невозможно починить или воссоздать в новых условиях. да и не нужно. Сейчас перед двумя державами стоит принципиально новая задача — не уравновешивать, а дополнять друг друга. Значит нужны новые механизмы. Значит прежняя, прочерченная по линейке граница интересов России и США станет теперь как бы зигзагообразной. Где-то более обширная сфера будет у Вашингтона. Где-то — у Москвы. Претензии на деление всех благ поровну сегодня бессмысленны.
В этих условиях администрации США и правительству России, американскому госдепартаменту и российскому МИД, ЦРУ и ФСБ и прочим структурам нужно освоить новую систему координат — понять, что должно занять место страха перед бывшим идеологическим противником.
Не случайно в последнее время США выдвигают в качестве приоритета своей национальной доктрины экономическую безопасность, то есть борьбу за рынки. Это четко, общедоступно. Геостратегический фактор, включая и отношения с Россией, значится где-то под номером 3 или 4. Политика России, что наиболее ярко проявилось в ядерной сделке с Ираном, претерпевает ту же метаморфозу.
Выдвижение на первый план экономических интересов не обещает, что переговоры будут легкими. В этом убеждены и в администрации российского президента. Как стало известно "PostFactum" из источников в администрации, основное внимание американской стороны будет сосредоточено на контракте России с Ираном и соблюдении прав человека в Чечне, представители же российской стороны намерены "аргументированно убедить американского президента в правомерности своих действий".