Сталинские сироты

"Вперед, в тридцатые!" в Музее архитектуры

Выставка архитектура

В Москве в Государственном музее архитектуры открылась выставка концептуальной архитектуры "Вперед, в тридцатые!". Это первое выступление нового поколения русских архитекторов. К молодым дарованиям присматривался ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН.

Выставка располагается в корпусе "Руина" Музея архитектуры. По дизайну она представляет собой нечто вроде праздничного оформления трибуны к 7 ноября в каком-нибудь советском городе: конструкции из свежей фанеры, нарисованные с некоторыми элементами классического ордера, затянуты полотнищами красной ткани, а полы зала завалены горами сухих листьев, какие бывали в парках осенью перед началом коммунистических торжеств по поводу годовщин революции. Праздничные трибуны придумали два архитектора, которые называют себя "дети Иофана" (в честь советского архитектора Бориса Иофана, выстроившего Дом на набережной и победившего в конкурсе на Дворец Советов),— Борис Кондаков и Степан Липгарт. Листья придумала безымянная группа: Анна Сажинова, Константин Лагутин и Олег Исаев. В трибуны "дети Иофана" вставили свои работы — три больших проекта с макетами и графикой и несколько менее представительных работ. Под листья госпожа Сажинова и господа Лагутин с Исаевым спрятали свой проект, а также работы остальных участников — Дмитрия Башева, Никиты Голышева, Варвары Михельсон, Сергея Неботова, Максима Хазанова и Ольги Банчиковой. Чтобы увидеть, скажем, "Центр нанотехнологий" последней, требуется долго разгребать листья ногами, потом как-то отходить и сверху, из кучи, смотреть на проект, наклеенный на полу. Куратором всей выставки выступила Мария Седова.

В общем-то, сначала главный интерес выставки видится в том, что первый раз в постсоветское время новое поколение архитекторов заявляет о себе коллективной выставкой. До сего дня в нашей архитектуре доминировали люди 50-летние, они успели себя показать в позднесоветское время, в "бумажных" конкурсах. Не знаю, кризис ли повлиял на то, что новое поколение вышло из тени и нагло перехватило инициативу у откровенно растерянных старших коллег, или просто время пришло, но все участники, в том числе и куратор — это первое постсоветское поколение, вырвавшееся на художественную сцену.

Но когда первый интерес от появления совсем новых людей проходит, начинаешь думать, что интерес выставки все же не только в этом. Это вообще-то очень сложно и интересно придуманная выставка с высказыванием, позицией. Одно название чего стоит — "Вперед, в тридцатые!". Вкупе с работами "детей Иофана", надо признать, самых ярких участников выставки, с некоторой виртуозностью вжившихся в художественную систему архитектуры постконструктивизма, эти 30-е становятся опознаваемым символом. Ранний сталинский стиль торжественно поднят на трибуну, проекты модернистского свойства спрятаны под листья, уходят в глубину. То есть это вперед в такие 2030-е, которые повторяют 1930-е, и тут даже непонятно, вперед или назад. В сегодняшнем политическом контексте выставка становится многозначительным высказыванием о том, что нас ждет через двадцать лет.

Это даже несколько неожиданно слышать от молодых людей. Тем более что Степан Липгарт и Борис Кондаков — архитекторы вполне очевидного, даже бьющего через край таланта. Их проекты очень изысканны, но именно в силу этого оказывается, что ранний сталинский стиль — это что-то очень хорошее. Я в принципе тоже так думаю, мне кажется, что постконструктивизм — один из наиболее интересных эпизодов в советской архитектуре, но в чисто художественном, формотворческом плане. В России слишком принято не отделять архитектуру от политических обстоятельств, вызвавших ее к жизни, и молодые люди сильно рискуют тем, что их теперь навсегда окрестят будущими сталинистами. Я бы сказал, что в кураторской концепции и в стратегии участников есть некая молодежная бесшабашность, которая позволяет как бы не заботиться о будущей репутации. Но с другой стороны, именно благодаря этой бесшабашности выставка получилась очень яркой.

Ну что же, нам программно заявлено, что самым важным для первого постсоветского поколения оказывается центральная развилка советского периода — момент конкурса на Дворец Советов, между конструктивизмом и классицизмом, между взбалмошными 1920-ми и стальными 1930-ми. Как к этому относиться? Сначала прямо пугаешься. Выглядит это так, будто дети достали скелет в шкафу, о котором не принято говорить вслух, и устроили с ним веселые танцы. Причем танцуют еще и не в ту сторону, явно отдавая предпочтение не погубленному авангарду, но нарождающемуся сталинизму. Потом начинаешь думать: а что еще они, собственно, могли достать на переломе между взбалмошными 1990-ми и стальными 2000-ми? Естественно, их привлек именно этот эпизод. А потом вдруг поражаешься вообще тому чуду, что они об этом помнят.

Все же многие побаивались этого первого постсоветского поколения. Их очень плохо учили по сравнению с тем, как учили в позднесоветское время, когда образование являлось важным фактором социальной иерархии. Их учили тому, что никак не соответствовало окружающему их миру, ибо вся система советских знаний была глубоко неуместна в 1990-е. Их учили профессора, превратившиеся на старости лет в нищих неудачников. Да и вообще, если посмотреть вокруг себя достаточно трезво, то окажется, что фоном для развития этого поколения стало превращение страны из культурной империи (пусть империи зла) в пространство третьего мира.

Казалось бы, ну о чем они вообще могут говорить? Ну ясно же, что они должны быть третьей водой на киселе американских и европейских звезд 1990-х, делать что-то глубоко провинциальное, подражать перепевам деконструктивизма, хай-тека и органической архитектуры. Так ведь нет! Они думают ровно про то, про что думали и мы, и наши родители, про грандиозный вызов советской истории, страшной, непонятной, таинственной, про истошный эстетизм ранних советских парадов и мистагогию простой геометрии мавзолея. Это настолько же радостно, насколько и поразительно. Третьего мира не получилось, история взяла свое.

Предсказывать будущее — смешное занятие, свойственное молодым людям. Тем не менее позволю себе одну аналогию. В начале 1980-х в Японии состоялся международный конкурс "Стиль 2001 года". Два первых места получили русские архитекторы, Михаил Филиппов и Юрий Аввакумов, с прямо противоположными концепциями, идеей возвращения в классицизм и в конструктивизм. Прошло двадцать лет, и в 2001 году выяснилось, что оба оказались правы, и главное, оба определяли русский архитектурный контекст в его художественном измерении. Сейчас 2008 год, и новое поколение делает предсказание на те же двадцать лет вперед. Не знаю, окажутся ли они правы, но по крайней мере надо запомнить их имена.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...