Приближается юбилей Победы. Телевидение, только что проигнорировавшее круглую ленинскую дату, на сей раз вместе со всеми готовится к торжеству: если в течение ближайших семи дней вовремя включать телевизор, можно проследить за эволюцией советской батальной кинотрадиции.
На советском экране память о войне с самого начала была атрибутом коллективной нравственности поколений. Менялись авторитеты, смещались акценты. Войну в кино выигрывали то Сталин, то Жуков, то окуджавовско-хуциевские мальчики, то шукшинские чудики, то белокурый бестия капитан Цветаев из "Освобождения", то христоподобный интеллигент Сотников из "Восхождения". Сходство названий эпического сериала и экзистенциальной притчи только подчеркивает выраженность коллизии. Целых 50 лет, говоря о войне, советское кино говорило о современности. И наоборот — поверяя памятью минувшего образы и конфликты настоящего, вновь возвращало к тем временам, когда мы не сдались, выстояли и победили.
О начале мифа можно судить по музыкальной комедии Ивана Пырьева "В шесть часов вечера после войны" (1944, вторник, "Россия"). Как всякий миф, фильм не унижается до соблюдения законов "нормального" времени. Он обращен к ненаступившему еще будущему, к победоносному исходу войны, с самого начала названной "священной". Повстречавшиеся на фронтовых дорогах лейтенант-артиллерист и юная москвичка договариваются о свидании в день победы, доверяя нарождающееся чувство успеху общего дела. Поразительно, впрочем, не то, что встреча случается, а то, что победа, показанная Пырьевым в 1944 году, выглядит именно такой, какой оказалась в 1945 — с праздничными толпами и кремлевским салютом.
"В шесть часов вечера..." и "Судьбу человека" (воскресенье, "Россия") разделяют 15 лет. За это время Большой имперский стиль осел под натиском санкционированной "оттепели", многофигурные полотна сменились индивидуальными портретами. Послесталинские пятидесятые директивно повернулись к "простому человеку", к отдельной судьбе. "Судьба человека", поставленная по знаменитому рассказу Шолохова, как будто специально вынесла в название лозунг эпохи. Но, если вглядеться, история солдата и вдовца Андрея Соколова вовсе непроста и необыденна. Картину поставил и сыграл Сергей Бондарчук, чей почти возрожденческий титанизм удобно укладывался в каноны эстетики, искавшей типовые черты в героической трагедии. Редкие находки в рамках этой традиции объявлялись достижениями соцреализма — метода фантомного и искусственного, — но именно они составили истинную славу советского искусства. И "Судьба человека" одна из них.
Шестидесятническая вариация военного мифа возникает в фильме Владимира Мотыля "Женя, Женечка и 'катюша'" (суббота, "Россия"). Сыгранный Олегом Далем Женя Колышкин — разгильдяй, стиляга и романтик, родной брат тех, кто требовал у жизни "звездный билет" и распевал легкомысленные песенки под сводами сталинского метро (в чем легко убедиться, посмотрев "Я шагаю по Москве" на Российском канале во вторник). "Новая волна" смыла внутренние перегородки, но не одолела стен всенародного храма. На рубеже 70-х, когда "хрущевские мальчики" вмиг истаяли под "июльским дождем" и вся страна повернула по новому брежневскому курсу, на широкоформатных экранах вновь закурилась трубочка усатого генералиссимуса. Войну снова стали выигрывать массовки, ведомые штабными стратегами, зато у народа появился новый герой — маршал Жуков, на долгие годы обрекший Михаила Ульянова носить мундир и гнуть поясницу над картой. Совсем другого Ульянова — молодого, небритого и влюбленного — можно увидеть в пятницу вечером. НТВ показывает "Дом, в котором я живу" Кулиджанова и Сегеля, еще один поэтичный самообман ранних 60-х.
Совсем другой обман, жестокий и оглушающе-убедительный, вечером в воскресенье. На 1-м канале --"Иди и смотри" Элема Климова, одна из последних советских военных картин, показывающая помимо прочего, куда и как повернулась бы тема, не будь она оттеснена социальными катаклизмами середины 80-х. Двухсерийная картина, добрая половина которой снята субъективной камерой, благословившись библейской цитатой, вталкивает в круги смертельного ада. Горят дома, корчатся изуродованные люди, последняя икота сотрясает тела умирающих... И все затем, чтобы в финале поседевший от ужаса белорусский пацан отказал себе в святом праве пальнуть в Гитлера, прикинувшегося младенцем Шикльгрубером на материнских руках. Получается старая, как мир, фальшивка. Они — гады и садисты. А мы, несмотря на перенесенные страдания, — гуманисты. Мораль подана тем более тошнотворно, что жестокость всегда ассоциировалась на нашем экране со свободомыслием, а значит — с истиной.
Теперь истина другая. Великая отечественная все чаще становится для нас Второй мировой. И память о ней болит не только у нас. Об этом свидетельствуют и зарубежные фильмы недели. В воскресной рубрике НТВ "Выбор Софи" (1982) Алана Пакулы с Мэрил Стрип в оскаровской роли бывшей узницы концлагеря, одержимой страшными видениями прошлого. Гибель семьи в последние дни войны и мщение нацистскому преступнику — основа голландского психотриллера "Нападение" режиссера Фонса Радемакерса ("Оскар" 1987 года за лучший зарубежный фильм). "Белая роза" (1983) немца Михаэля Верховена (не путать с автором "Робокопа" Полом Верховеном) рассказывает о трагической истории молодежного мюнхенского подполья, уничтоженного гестапо в 1942 году.
Классика на неделе представлена "Графиней из Гонконга" (1967), последним фильмом Чаплина с Софией Лорен и Марлоном Брандо. После того, как в 1923 году оглушительно провалилась его режиссерская мелодрама "Парижанка", великий комик зарекся делать фильмы без собственного актерского участия. На вторую попытку он решился только через сорок пять лет. Что получилось — судите сами (четверг, НТВ).
Общий фон недели обещает быть суровым и не располагающим к легкомыслию. Так и подмывает спросить Де Фюнеса, отправившегося со своим жандармом в Нью-Йорк (вторник, "Останкино"): "А чем вы, мсье, занимались во время оккупации?" Или вспомнить, что Арнольд Шварцнеггер, добродушно комикующий в "Близнецах" (понедельник, НТВ) приходится земляком Гитлеру... Но не будем этого делать. Пятьдесят лет достаточный срок, чтобы простить не только бывших врагов, но и мифы, когда-то учившие этих врагов ненавидеть.
СЕРГЕЙ Ъ-ДОБРОТВОРСКИЙ