На сцене театра им. Моссовета прошли двухдневные гастроли компании Cosmos Kolej, которую тринадцать лет назад создал во Франции режиссер Владислав Знорко (Wladyslaw Znorko). Труппа Znorko показывала свою последнюю, семнадцатую по счету работу, выпущенную в ноябре прошлого года на площадке Theatre Toursky (Марсель) — спектакль "Улисс наоборот". Гастроли организовал Французский культурный центр в Москве, и уже это само по себе было гарантией качества — можно даже сказать, гарантией целого набора качеств, заведомо присущих зрелищу.
Вкус Французского культурного центра в области сценического искусства на редкость устойчив. Год за годом для показа в Москве выбираются спектакли, совершенно не претендующие на широкий успех (часто идущие при неполных залах), но притягивающие ту специфическую публику, которую, за отсутствием более точных определений, можно назвать "вернисажной интеллигенцией". Это не богема, и, тем более, не "элита". Это люди, которым по роду занятий или по образу мыслей интересен не только самый престижный слой современного искусства. Они знают, что могут не получить удовольствия — они приходят за информацией.
Театральный язык французских гастролеров бывал в разной степени сложен, нов и богат, но на наивное восприятие он почти никогда не был рассчитан. Впрочем, внесем поправку — "простой зритель" был бы для нового театра желанным гостем. Проблема в том, что способы прямого разговора с эстетически наивным сознанием победно экспроприированы коммерческим искусством. Общедоступный язык стал языком стереотипного мышления. Отвоевать его обратно для художника задача сложнейшая — приходится изыскивать особые, опосредованные пути общения, а они привлекают немногих.
Вопреки распространенному заблуждению, рафинированность далеко не всегда соединяется с холодностью, бесчувственностью и гиперэстетизмом. К части современного экспериментального театра, французского в особенности, Cosmos Kolej в частности, менее всего он пытается реанимировать идеи "искусства для искусства", видя в них провинциальное самодовольство. Это театр контактный, задушевный и даже страстный — разумеется, на свой особый манер. Ему есть о чем поговорить с людьми и есть дело до того, что скажут люди.
Цель, к которой стремится Владислав Знорко, почти тривиальна: он сочиняет современный миф — а кто только не занимался мифотворчеством в театре XX века! Однако у него есть своя личная идея, своя "весть".
Судя по именам авторов, которых Знорко ставил (Морис Понс, Бруно Шульц, Ярослав Гашек), а также по русским гастролям 1990 года, творческая доминанта Cosmos Kolej — тема неприкаянности человека и, возможно, всего человечества. "Улисс наоборот" — попытка изобразить средствами синтетического, минимально вербализованного театра судьбу бедного и странного народа, изгоняемого с родины. Существенно, что режиссер, он же автор, отталкивается от реального события: в 1953 году по распоряжению ирландского правительства на "большую землю" были депортированы жители островов Бласкет (Blaskets) — абсолютно неприспособленные, как после выяснилось, к городской цивилизации.
Ирландия, конечно же, оптимальное место действия. В театральную игру, помимо истории Одиссея как таковой, сразу же вводится великий роман Джемса Джойса — и в одном из персонажей спектакля, барде Миурисе можно угадать переиначенные черты Стивена Дедала.
Знорко сочиняет нехитрую, но выразительную легенду: Бласкеты, говорит он, образовались из обломков кораблей, погибших в здешних водах. Их населяют потомки людей, спасшихся при кораблекрушениях — поэтому возникла такая странная семь обычаев и языков. Патриархальная и строгая жизнь — не особенно счастливая, но единственно приемлемая для этих людей — становится эмблемой естественного состояния; исторической перспективы нет никакой, зато обыденные превосходны. Помимо прочего, смешение языков эффектно подчеркивает интернациональность коллектива: 17 человек, входящие ныне в компанию Знорко — выходцы из 8 стран (в том числе и из России).
Сравнение с Вавилонским столпотворением, вроде бы напрашивающееся, к делу относится с точностью до наоборот. Персонажи этого сознательно переворачиваемого мифа на своих смешавшихся языках могут договориться о чем угодно. Знорко и Бернар Валлери, утонченно организовавший звуковую среду (univers sonore), создают на сцене не какофонию, а глоссолалию. Она разрушается лишь тогда, когда обитатели Бласкетов попадают в город (вместо красивого и сурового морского пейзажа — кирпичная стена цвета венозной крови; вместо обжитого островка — шаткие перепутанные мостки, ничего ни с чем не соединяющие и никуда не ведущие). Разрушение гармонической жизни Знорко стремится показать с предельной наглядностью — и не без лишнего нажима.
Пластический рисунок спектакля строится, в основном, на естественных жестах: движения поэтизируются, не становясь танцевальными. Режиссер последователен: утверждая красоту и истинность естественной жизни, он хочет показать ее и в жесте, внешне безыскусном. Однако возвращением на родину в финале он награждает лишь барда Муириса, наделенного в спектакле функциями культурного героя — поскольку "культурного", постольку и наименее "природного". Муирис радостно принимает смерть-возвращение: его кружение на пороге двери, ведущей домой — одна из самых эффектных и трогательных сцен спектакля. Смерть разрушает противоречие между природой и культурой, понимаемыми в широком смысле — противоречие, которое Знорко, по-видимому, ощущает остро, как и любой человек искусства, сделавший выбор в пользу "природы".
Владислав Знорко пытается создать зрелище одновременно поэтическое и дидактическое, изысканное и простодушное. Это удается чрезвычайно редко, но, во всяком случае, против цели ничего не возразишь: она стоит усилий.
АЛЕКСАНДР Ъ-СОКОЛЯНСКИЙ