Премия литература
"Ъ" продолжает обзор книг, выдвинутых на премию "Русский Букер" (см. "Ъ" от 20, 21 и 24 ноября), итоги которой будут объявлены 3 декабря. Среди попавших в шорт-лист оказалась и Галина Щекина с романом "Графоманка", широко известная в узких литературных кругах Вологды. О нелегкой судьбе провинциальной писательницы читала МАРИЯ Ъ-СИДЕЛЬНИКОВА.
"Графоманка" — роман не первой свежести. Написанная двенадцать лет назад версия несколько раз переиздавалась, и Галина Щекина, оттачивая мастерство, дополняла ее новыми подробностями из жизни главной героини Ларичевой. Вологодская писательница не скрывает, что историю замученной графоманки списывала с себя образца 1990-х годов, когда была безработной и маялась от творческой никчемности. Впрочем, попадание "Графоманки" в шорт-лист "Русского Букера" можно считать литературным успехом госпожи Щекиной лишь отчасти. Из года в год в шестерке претендующих на звание лучшего романа года и премию в размере $20 тыс. обязательно найдется провинциальный писатель, нужный для соблюдения справедливого баланса среди номинантов.
С первых же страниц романа на читателя сваливается ворох бытовых проблем замотанной стахановки Ларичевой. В охапку с сопливым сыночком она несется в поликлинику, потом в гастроном, оттуда домой, где ее уже поджидают горы грязной посуды и белья, а вечером — на родительское собрание. В ночи, уложив детей и мужа, отчаявшегося добиться от нее исполнения супружеских обязательств, Ларичева принимается за свои слезоточивые рассказы. Больше всего ее привлекают истории про женщин, которых "переехала судьба" и над которыми непременно нужно пролить не одну слезу. Со всех сторон несобранную Ларичеву, которая днем служит статисткой, пытаются научить жить: решительная коллега Забугина тщетно старается приучить ее к косметике, переодеть и избавить от перхоти, а шеф Губернаторов раскрывает ей тайны восточной философии, которые помогут ей раскрепоститься и стать более сексапильной.
Но все эти усилия пропадают зря: Ларичева зациклена на кружках по развитию речи и творческих встречах с московскими писателями. Дети говорят, что мама совсем "одурела", а муж настоятельно рекомендует стать ей "нормальной". Переломным моментом в ее графоманском помешательстве становится творческий семинар — ее последний шанс быть замеченной и попасть в литературные круги избранных. Но нетленный труд Ларичевой, разумеется, никто даже не прочитал, и ее надежды в одночасье рухнули. Даже попытка выступить составителем биографии некоего важного человека Батогова, "гордости отрасли", проваливается. Последний удар наносит обиженная подруга, узнавшая историю своего изнасилования в одном из жизненных откровений Ларичевой. Но стоило только ей завязать и стать "нормальной", как выпадает утешительный приз — второе место среди радиорассказов на немецком радио, куда когда-то ее писанину отнес муж. Слезы, да и только.
Отличить графоманство Ларичевой от индивидуальной писательской манеры Галины Щекиной практически невозможно. Лексика у госпожи Щекиной точь-в-точь как у ее героини: "горбатая, неприглаженная, с жаргоном". О корявые изыски спотыкаешься не один раз: то ее Ларичева бежит "спасибая на ходу", ее брови периодически застывают то "страдальческой", то "горестной крышей", а в каждой главе ее преследуют "светлые своды", под которые она попадает везде, начиная от статсотдела и столовой, заканчивая обкомовским туалетом, душой и даже творческим горем. В этом графоманском потоке тонут действительно смешные и остроумные находки писательницы. Но все упреки и к себе, и к своей героине госпожа Щекина заранее предвидит и тут же находит им топорное житейское оправдание: "Пусть орут, что нехудожественно, а оно живет и бунтует, и ему уж никак рот не заткнуть".
Галина Щекина. Графоманка. М.: Эра, 2008