Кинорежиссер Карен Шахназаров представил московским зрителям свой новый фильм "Американская дочь", снятый по сценарию Александра Бороднянского.
"Американская дочь" — самый личный фильм Карена Шахназарова. Этот вывод вовсе не обязательно предполагает, что сюжет картины базировался на life story. Причина скорее обратного свойства. Впервые Шахназаров оторвался от вскормившей его советской почвы и оказался в пространстве универсальной киномифологии. А именно она как не что иное проявляет лицо автора в современном кино.
Ранние ленты Шахназарова и Бороднянского ("Мы из джаза", "Зимний вечер в Гаграх", "Курьер") вели свою родословную от лирической молодежной прозы, уютной и домашней, хотя и с приправой американизма и мюзик-холльности. Режиссер с драматургом встретили перестройку сложившимися профессионалами без глобальных претензий и модной меты маньеризма. Однако следующий этап ("Город Зеро", "Цареубийца", "Сны") ознаменовался попытками анализа (в том числе и психо-) сюрреалистического маскарада русской истории. "Американская дочь" возвращает к началу — к лирической прозе, к истории без особых затей. Но сама природа жанра, позаимствованного и воспроизведенного здесь в натуральном виде story, философична и парадоксальна.
Жанр этого фильма — не мелодрама, а road movie с присутствующим ему сочетанием сантимента, авантюры, мечтательности и ностальгии — всего, к чему склоняет дорога. Особенно если она проходит через равнины и холмы тихоокеанского побережья Америки, где пейзаж насыщен экологически чистыми цветами и лишь слегка окультурен силуэтами мотелей, баров и бензоколонок. Не счесть "беспечных ездоков" и "блуждающих ангелов", проколесивших по этой мифологической местности. Среди них незабываемая пара из "Бумажной луны" Питера Богдановича: взрослый авантюрист и девятилетняя озорная девочка; и пара другая — из вендерсовской "Алисы в городах" — правда, перекочевавшая в Старый Свет. Строя сюжет на взаимоотношениях девочки и мужчины, в котором она обретает отца, режиссер неизбежно врастает в давшую столько всходов культовую почву.
Бороднянский и Шахназаров как бы перевернули схему: американка Энн (в прошлом Анюта) находит не "нового", а настоящего отца, от которого ее увезли в трехлетнем возрасте. Но и этот сюжет знаком. К тому же, поскольку отец русский, явился из далекой, но вполне реальной страны и ни слова не знает по-английски, его отцовских прав здесь никто не признает. Так что совместное бегство отца и дочери оказывается чистой авантюрой, в ходе которой они в буквальном смысле изобретают общий язык и утверждаются в связывающих их чувствах.
Таким образом, перевернутая схема продолжает работать по тому же принципу. И успех фильма зависит не от того, насколько ловко эта схема модернизирована, а как раз напротив, от того, сколь органично впишутся новые персонажи в канон киномифа. Предшественники задали высокую планку. Но авторы "Американской дочери" не напрягаются, чтобы ее преодолеть, а делают то кино, какое умеют и любят делать.
Это кино прежде всего профессиональное — чему теперь, в эпоху массового дилетантства, стоит особенно порадоваться. Это кино по международным меркам малобюджетное, но снятое все же целиком в Америке — что пока не удалось никому из "наших", просиживающих там годами. Это кино, рассчитанное на зрительскую симпатию, — легкое, но не пошлое, трогательное, но не сопливое, ироничное, но без стеба. Словом, такое, от которого у нас отвыкли.
Странно видеть новое русское кино, не слишком озабоченное философией существования или эстетической актуальностью. В котором приятное изображение и естественный звук, характеры, каждый из которых форсирован строго в меру. Это мог бы быть бенефис Владимира Машкова. Шахназаров немного побаивался с ним работать, поддавшись молве, гласящей, что этот актер символизирует "новых русских". При ближайшем рассмотрении, однако, в нем оказалось больше русского, чем нового. На экране, во всяком случае, мы видим вполне романтического семидесятника в брюках-клеш, которому сюжет дал шанс примерить ковбойскую шляпу. К тому же Машкова едва ли не переигрывает его партнерша Элисон Уитбек — поистине очаровательное существо, которое не назовешь иначе, как английским словом sweet — сладкая. И ничуть не приторная.
Кому-то в фильме не хватит сложности и неожиданности, способных расширить границы жанра. Но Шахназаров сознательно отказывается от таких намерений, признаваясь во врожденном консерватизме. И это, может быть, самое ценное его признание. И так достаточно в кино людей, одержимых рефлексиями, маниями и комплексами либо с тем или иным успехом имитирующих сложность. Расписываясь в простоте, рискуешь прослыть примитивным. Но режиссера, как и его героя Алексея Варакина, это не смущает. Он действует импульсивно и крадет американский жанр столь же непосредственно, как его alter ego — американскую дочь. Не без оснований полагая, что имеет на это право.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ