Политико-психологические процессы, протекающие в Кремле и в непосредственной близости от него, подчас не поддаются логическому объяснению. Время от времени то под одним, то под другим политиком, казалось бы, только-только обретшим устойчивость, начинает проседать земля. Однако спустя некоторое время оказывается, что чуть не провалившийся в небытие политик вновь пребывает в фаворе. Скачки человеческих пристрастий президента отмечаются не впервые: так уже было с Виктором Черномырдиным, Сергеем Шахраем, Павлом Грачевым, Анатолием Чубайсом etc. Цикличность взлетов и падений властных чиновников может быть объяснена в том числе и гипотезой об одной из особенностей технологии власти в России, которую аналитики Ъ условно назвали "американские горки". Комментарий ВЕРОНИКИ КУЦЫЛЛО и ВИКТОРА МЕЛЬНИКОВА.
Блудными сынами в политике становятся не по своей воле
Суть гипотезы в том, что каждый политик, раз севший в дребезжащую политическую кабинку, уже не может избежать ни провалов, ни подъемов — если, конечно, хочет испытать все, что выпадает на долю людей, оказывающихся слишком близко от источника власти. Причем в ряде случаев эти взлеты и падения происходят не произвольно, а в результате осознанных действий главы государства. Что скрывать: в России стоимость политика, входящего в партию высшей власти, напрямую связана с отношением к нему президента. Конечно, будь случаи внезапной антипатии Ельцина к недавним соратникам единичными, их точнее всего было бы назвать самодурством. Однако последовательное чередование взлетов и падений слишком похоже на продуманную систему. Схема "подъем — спуск — подъем" позволяет представить путь высших российских чиновников как езду по аттракциону, известному под названием "горки американские".
Переход от любви к неприязни чаще всего происходит внезапно и малообъяснимо. Президент игнорирует тысячи поводов разочароваться в соратнике, ревностно защищает его от нападок, а когда "объект" окончательно успокаивается, вдруг реагирует на и не столь крупный прокол. Реакция может быть активной (например, запрет Чубайсу заниматься Москвой) или пассивной — глава государства просто делает фигуру умолчания (как при последних, по всей видимости, уже счастливо завершившихся, перипетиях взаимоотношений с Лужковым), позволяя другим своим сподвижникам рвать несчастного политика на кусочки, а прессе — гадать о его дальнейшей судьбе. Нарастающий скандал подкрепляется слухами об уже проводимых беседах с возможными преемниками (и даже более того: прошлой осенью, например, в правительственных кругах распространились слухи о проекте указа, которым и. о. премьера назначался Олег Сосковец; указ не вышел, но тем не менее на какой-то срок цена Черномырдина резко упала, а Сосковца, соответственно, выросла). Затравленный политик либо начинается безнадежно огрызаться, либо взывает о помощи. В зависимости от этого происходит (или не происходит) перелом. В привычной роли арбитра выступает президент и прижимает не состоявшегося на этот раз изгоя к своей груди. Отогретый политик готов жизнь положить за спасшего его от "шельмования" хозяина. Впрочем, ему не надо забывать, что и подъем не гарантирует от дальнейшего движения по синусоиде.
Тот же, кто не выдерживает снижения уровня, выпадает за пределы изогнутого властного тракта. Из-за своей неадекватной, с точки зрения президента, реакции, "выпавшие" лишаются не только места, но и вообще права приближаться к "отчему дому". Перечислять можно долго: Бурбулис, Полторанин, Петров, Скоков, Казанник, те же Руцкой с Хасбулатовым. Правда, по другой теории, некоторые из "выпавших" вовсе не потеряны для президента — им, скорее, уготована роль, образно говоря, своих людей в Гаване, создающих пространственный фон поддержки Ельцина.
Я тебя породил, я тебя и убью?
Функционирование системы становится возможным только при условии, что используется авторитарная модель управления. Наверное, мало найдется людей, которые будут утверждать, что во внутривластных российских отношениях царит дух неуемной демократии. Авторитарность управления, как объективная предпосылка, дает возможность развиться субъективным — психологической готовности вождя требовать лояльности от соратников в любой ситуации и психологической готовности соратников склоняться перед вождем в полупоклоне. В этом умении быть готовым пройти не только первую, но и вторую фазу "американских горок" — чтобы обеспечить себе третью, и заключена формула успеха высших российских политиков.
Поскольку часто охлаждение отношений с конкретным политиком происходит как бы помимо воли президента — роль холодного душа может играть кто-то из его ближайшего окружения (вспомним излюбленное выражение околокремлевских политиков — "Президента опять подставили..."), — а "оттепель" инициируется самим президентом, то в глазах пострадавшего он оказывается единственной защитой и опорой. В таком случае объект проверки сделает все, чтобы эта опора существовала как можно дольше — что очень существенно в преддверии президентских выборов. Кстати, подобный стиль взаимоотношений босса и подчиненных можно найти во многих западных корпорациях. Постоянная неуверенность политиков, вынужденных на ромашке гадать "любит — не любит", создает в среде президентских адептов мощный дух конкуренции — за право считаться наиболее преданным главе группы. "Американские горки" потому и американские, что дают каждому возможность упасть и вновь подняться, достигнув, хотя бы на непродолжительное время, места фаворита.
Суха теория, мой друг...
Конечно, эта теория не лишена недостатков. В частности, авторов можно обвинить как в недооценке "бурно зеленеющего" политического древа, так и в излишней антропоморфизации власти — приписывании ей человеческих качеств, которыми она не обладает. Некоторые аналитики не верят, что Борис Ельцин достаточно хитер, чтобы играть в подобные игры. Другие вообще выражают сомнение в дееспособности президента. Третьи, не отказывая президенту в праве на интеллект, вместе с тем считают, что феномен американских горок существует абсолютно независимо от воли президента. По их мнению, наибольшую роль в этом процессе играет пресса — с ее объективным пристрастием к стихийно возникающим волнообразным кампаниям. Президент же наблюдает за процессом, подыгрывая, или разрушая его в зависимости от того, что в данный момент ему выгоднее. Достойно внимания и суждение, согласно которому Борис Ельцин использует политиков, когда они ему нужны, и отодвигает их от себя, когда надобность проходит. В определенный момент политик изымается из какого-нибудь "отстойника" и им затыкается очередная дыра (пример тому — потрясающая скачкообразная карьера Сергея Шахрая, побившего все рекорды по возвращению в правительство). Есть и такое мнение: президент, по причине своей чрезмерной доверчивости, парадоксально переплетенной с подозрительностью, часто поддается на спровоцированные конфликты, что позволяет некоторым злоумышленно придуманным властным взаимоотношениям становиться реальными.
Однако утверждениям о недееспособности и слабости ума Бориса Ельцина противоречит то, что именно он сумел стать преемником Горбачева, а до того — первым секретарем обкома, МГК КПСС и кандидатом в члены Политбюро. Он переиграл демократическое окружение, однажды обнаружившее себя отброшенным на обочину, и добился практически абсолютной власти в Кремле. Присущее Ельцину умение почти в любой ситуации добиваться нужного ему результата заставляет более внимательно отнестись к предложенной трактовке личности президента, представляющегося, при всей его прямолинейности, расчетливым политиком — интуитивно или нет, но использующим в своей повседневной практике древний наднациональный принцип "разделяй и властвуй" в русском варианте — "поднимай, опускай и властвуй".