В Доме композиторов состоялся авторский вечер композитора Виктора Екимовского. Один из самых ярких представителей "левого" экспериментального крыла российской музыки представил слушателям программу под названием "In camera obscura", объединившую опусы, созданные в период с 1974-го по 1995 год. Музыка Екимовского прозвучала в исполнении Московского ансамбля современной музыки (дирижер Алексей Виноградов), пианиста Виктора Ямпольского и Ансамбля ударных инструментов Марка Пекарского.
Имя Виктора Екимовского появляется на страницах Ъ один раз в год. В 1993 году мы писали о премьере на "Московской осени" его "Лунной сонаты", в 1994-м упоминали о "Композиции 2" (1969), прозвучавшей на фестивале "Альтернатива". Действительность не разрешила нам достичь более крупных результатов: Екимовский, в отличие от многих композиторов живущий в России, почти выпал из отечественной практики — как и большинство его коллег, еще не так давно составлявших передовой фронт нашей музыки. За последние несколько лет целый ряд композиторов, некогда будораживших своим примером идущую вослед молодежь, стал достоянием лишь сверстников, связанных общими воспоминаниями.
От этой участи Екимовского пока спасает слишком хорошая репутация. Мало кому удавалось так гибко соединять бескомпромиссность и практичность, расчетливость и азарт. Не проходя, подобно многим, через "периоды", Екимовский свободно и целенаправленно тасовал любые техники и стили, помня только об одном — никогда нельзя повторяться. Его индивидуальная "марка" — знающий себе цену рационалист, изобретатель единичных, замкнутых в себе, неповторяемых решений.
По композиторскому мастерству у Екимовского соперников мало — о чем свидетельствовали хотя бы "Камерные вариации для 13 исполнителей" (1974), исполненные музыкантами АСМ (поздравим ансамбль с возвращением Ольги Эльдаровой, арфистки с замечательным звуком). Кристально ясная, изящная, красочная ткань, один из лучших примеров европейской музыки, откровенно ориентированный на стиль Антона Веберна, хотя и с явно выраженной эмоциональной драматургией. Сочинение именно образцовое: его уникальность на слух не вполне ясна. Но к произведению добавляется предыстория написания: оказывается, Антонов было два, и форму вариаций определил как раз второй Антон — Чехов, чей жутковатый рассказ "Спать хочется" (про няньку, придушившую ребеночка) в точности до слога лег в основу структуры произведения. Об этом слушателю нельзя не знать, к тому же трудно лишить себя удовольствия прочесть авторский сопроводительный текст: Екимовский, музыковед и историк, — мастер написания исчерпывающих комментариев и опасный соперник любого музыкального критика.
До чеховско-веберновских вариаций была исполнена "Композиция 30 'Прощание'" (1980), которую автор бесстрашно определил как "стопроцентный китч, апологию сентиментализма, обобщенно-беспородного, но слегка модернизированного", после них — "Соната с похоронным маршем" (1981), где "похоронного марша-то и нет", зато есть попытка вызвать усложненными средствами экстатический дух поэм или этюдов Скрябина.
Разномастность опусов Екимовского становится нагляднее, когда их представляют чередующиеся составы. И второе отделение, ставшее концертом ансамбля Пекарского, удалось меньше, хотя все три сочинения, написанные для ударных инструментов, задуманы абсолютно по-разному. На наш взгляд, не вполне удался новый опус: "27 разрушений". Их действительно в партитуре 27, но не все они себя как таковые проявляют: разница между стабильными и деструктивными элементами музыкального языка не вполне определенна.
После тихого и абстрактного минималистского "Успения" был 101-й раз в истории исполнен Baletto — образец инструментального театра, самый популярный опус Екимовского, где партитура — не нотный текст, а графическая запись жестов дирижера. На этот раз Baletto выглядел бы — в духе всего концерта — мрачновато (дирижер умирал), если бы не вечно пародийный Пекарский. Знающие люди критиковали маэстро за отсебятину. Автор, улыбаясь, заступался.
Пожалуй, в фигуре Виктора Екимовского воплощен, причем в своих самых привлекательных чертах, целый этап нашей музыки. Его герои были похожи на знаменитых футболистов или автогонщиков — когда они были не насквозь условно сконструированными звездами, но первыми среди равных. Поэтика придумывания и изобретательства, инженерный тип сознания, представление о композиторском творчестве как эмансипированной области музыки, ощущение самих себя передовыми технологами большого композиторского КБ — сейчас все это в равной степени архаично и притягательно. Екимовского нельзя назвать лидером — да в его поколении их и нет. Он представляет собой то высокопрофессиональное среднее звено, которое обеспечивает хлеб устроителям многочисленных европейских фестивалей современной музыки. Не многие из этого звена смогли сохранить такую светящуюся мужественной чистотой независимость, как Виктор Екимовский. Прошедшим концертом он отчитался за 20 лет творческой жизни, в которой были и относительность разрушений, и необязательность похорон, и печаль прощаний. За это время он доказал свое превосходство над направлениями и модами. Теперь перед ним стоит новое двадцатилетие и новая задача — выйти из двумерной логики мышления своего поколения. Судя по юношескому темпераменту опытного мастера, у него есть для этого все шансы.
ПЕТР Ъ-ПОСПЕЛОВ