В Эрмитаже открылась сенсационная выставка из спецфондов — "Неведомые шедевры. Французская живопись XIX-XX века из частных собраний Германии". О подготовке ее Ъ подробно рассказал 11 февраля. Подобная выставка открыта в ГМИИ в Москве, но эрмитажная и по составу (74 настоящих шедевра), и по научной оснащенности (подробный каталог, подготовленный Альбертом Костеневичем) является событием более крупным. Значимость его в культуре важнее значимости в политике. Однако выставки "перемещенных" художественных ценностей неизбежно накаляют политические страсти.
В недавней статье во Frankfurter Allgemeine российские журналисты Константин Акинша и Григорий Козлов, авторы выходящей в мае в Германии книги о трофейных ценностях, рассказали, как проходила отправка части их в Москву — 30 июня 1945 года, на специальном самолете, в котором они соседствовали с шубами и иными офицерскими "сувенирами". Из-за обилия последних "Площадь Согласия" Дега (главный шедевр нынешней эрмитажной экспозиции) была отправлена поездом, в результате чего и оказалась в Эрмитаже. Сотрудники музея, открыв ящик под номером 3, в котором должно было находиться семь картин, обнаружили восемь. Тот факт, что эрмитажные спецфонды богаче московских, есть результат случайностей. Заслугой Эрмитажа и его директора является другое — более, чем в Москве, цивилизованное отношение к партнерам: журналистам, наследникам бывших владельцев, представителям германской стороны. Выставка в Эрмитаже носит научный, а не пропагандистский характер, и спокойное поведение директора Эрмитажа г-на Пиотровского явно противостоит ангажированности директора ГМИИ г-жи Антоновой.
Идеологическая позиция
Позиция Ирины Антоновой, неоднократно ею высказанная, сводится к лозунгу "Мы никому ничего не должны". После ее выступления на недавней конференции по реституции в Нью-Йорке американская пресса назвала г-жу Антонову "последней сталинисткой", и речь ее немало способствовала тому, что симпатии равнодушных в общем-то к этому вопросу американцев стали склоняться на сторону Германии. Характер аргументации Ирины Антоновой хорошо знаком на Западе по советскому периоду: она апеллирует прежде всего к людским потерям СССР в войне, считая произведения искусства минимальной компенсацией за понесенные жертвы.
Тема войны всегда была последним козырем для советского руководства, обеспечивая СССР некое исключительное среди других стран положение. С этой точки зрения Германия до сих пор рассматривается как страна-агрессор, а не как партнер, что делает довольно затруднительным диалог с ней через 50 лет после окончания военных действий.
Г-же Антоновой принадлежит честь изобретения термина "спасенные" ценности вместо термина "трофеи", и в целом она выражает известную мысль: спасительница-Россия обманута Западом. Эта позиция аргументируется тем, что СССР, подарив Германии Дрезденскую галерею, так ничего и не получил из своих памятников (что не совсем верно). Разговор в этом духе обычно упирается в проблему "Янтарной комнаты", что успешно блокирует переговоры (существуют свидетельства о ее гибели во время пожара в Кенигсберге, однако есть сомнения в достоверности любых свидетельств). Наконец, эта точка зрения предполагает, что культурные потери СССР (количественно действительно высокие) качественно сопоставимы с немецкими.
Для г-жи Антоновой характерно оперирование внеюридическим термином "справедливость", то есть преобладание морали перед законностью. И если в новом законе право на возврат своих ценностей получат лишь пострадавшие от нацизма владельцы, это будет означать победу ее точки зрения. Это позиция тех политиков, кто хотел бы "сильной России" даже в ущерб ее международным отношениям, кто предпочитает "традицию" и "специфику" — цивилизованности. Те, кто считает иначе (преимущественно это независимые журналисты), с этой точки зрения являются предателями — всякая уступка Западу есть поражение России.
Практическая позиция
По мнению директора Эрмитажа Михаила Пиотровского, специалисты должны лишь "помогать политикам принимать правильные решения". Он призвал журналистов "не бояться нового законопроекта", выразив надежду, что он будет переработан. Г-н Пиотровский выступает за принятие закона, однако похоже, что он по возможности предпочел бы решить все вопросы в частном порядке. На пресс-конференции 29 марта Пиотровский предложил как вариант передачу вещей, не имеющих ныне законных наследников, на "бессрочное временное хранение" в Эрмитаж, как это принято в других странах мира. Ему также принадлежит идея разделить коллекции поровну, и по некоторым данным (их на конференции в Нью-Йорке подтвердили официальные лица, хотя сам г-н Пиотровский это отрицает), он еще в 1992 году подписал "соглашение о намерениях" с представителями семьи коллекционеров Герстенберг-Шарф, по которому Эрмитаж при посредничестве аукционного дома Sotheby`s совершает с ними сделку — они получают свою "Площадь Согласия" Дега (главную сенсацию нынешней выставки), а Эрмитаж взамен оставляет себе одного Эль Греко и двух Ренуаров. Ныне семейство Шарф обратилось с иском о возвращении картин в суд, и у некоторых наблюдателей возникло впечатление, что шаг этот также согласован с Эрмитажем. Схожий диалог едва не состоялся с фондом Кребса, унаследовавшим картины коллекционера, но семейства Сименс и Келер отказались от частных сделок. То ли в ответ на это, то ли по недосмотру, но одна из картин из коллекции Сименс (Делакруа) в каталоге значится как часть "неизвестного собрания".
Варианты, предлагаемые г-ном Пиотровским, подкупают своим реализмом, однако они отвлекают внимание от юридического решения вопроса — правомерны ли контрибуции через 50 лет? И почему компенсации должен получить Эрмитаж, а не другие музеи, пострадавшие во время войны?
Пока нельзя сказать, какая из двух точек зрения, идеологическая или практическая, в России возобладает. Хотя первая очевидно ведет к международной изоляции, возможно, в силу ее идеологической целостности победит именно она.
Был ли вывоз искусства полностью легальным?
Германская сторона апеллирует к договоренностям 1990 и 1992 года, по которым должны быть возвращены "ценности, незаконно вывезенные из страны". Следовательно, России остается доказать, что вывезены они были законно. Летом 1994 года Институт государства и права АН России провел соответствующую экспертизу, которая легла в основу нового законопроекта. С точки зрения специалистов института ценности вывозились по решению четырехстороннего Контрольного совета Германии, который Потсдамским соглашением был признан верховной властью на территории Германии до подписания мирного договора. Однако договор с Германией СССР так и не подписал, ограничившись договорами с ГДР, что делает ситуацию неопределенной.
Юридические проблемы были предметом обсуждения на нью-йоркской конференции, где выступил крупнейший американский специалист по этому вопросу Майкл Курц. Он заявил, что Контрольный совет действительно обсуждал эту проблему (с декабря 1945 он вплотную приступает к вопросам, связанным с культурными ценностями), но ни к какому решению не пришел. Эта тема была уже тогда разделена на две части — реституция in hand, то есть возвращение найденных на территории Германии вещей их владельцам, и реституция in kind, то есть компенсация пострадавшей стороне (например, СССР) за счет памятников из немецких музеев. По первому вопросу договоренность была скоро достигнута, и американцы приступили к возвращению ценностей их владельцам. В СССР в 1946 году из американской зоны вернулось более полумиллиона вещей. Среди них был, например, петергофский фонтан "Нептун", который советская сторона не торопилась забирать. Причина этой медлительности проста: союзники также просили об ответном допуске в советские сборные пункты ценностей. Дополнительный сюжет этой истории, неожиданно всплывший на конференции, заключается в том, что среди вещей, возвращенных американцами в СССР, были экспонаты из украинских и белорусских музеев, которые те так и не получили. Очевидно, в ближайшее время можно ожидать демаршей Украины и Белоруссии.
По вопросу о реституции in kind процедура так и не была выработана — в частности, потому что советская администрация не предоставила два необходимых списка: вещей, уже вывезенных с территории Германии, и потерь советской стороны. Как сообщают Акинша и Козлов, пресловутое золото Шлимана (хранящееся в ГМИИ) и картины (ныне выставленные в Эрмитаже) оставались в башне берлинского зоопарка, которая находилась в английской зоне, то есть вывезены в нарушение соглашения о Берлине — естественно, секретно и без письменных приказов Сталина, известных в случае с дрезденскими ценностями. Так что легальными эти отправки не были никогда, даже с точки зрения советских законов. Недаром в 1943 году, когда Англией и Америкой создавалась организация по розыску пропавших художественных ценностей (MFAARD), СССР ответил молчанием на предложение войти в нее. Как и на решение союзников о реституции еврейской собственности в случае отсутствия владельцев в пользу еврейских международных организаций.
Вывоз искусства в СССР был не спонтанной акцией возмездия, а хорошо спланированной операцией. Речь шла о том, чтобы подвести материальную базу под лозунг о коммунистической культуре как наследнице всего лучшего в культуре человечества. Проект музея мирового искусства (см. на этой же странице) весьма напоминает известный проект фюрера по созданию подобного музея в Линце. В обоих случаях речь шла о стремлении присвоить себе европейскую, прежде всего — средиземноморскую культуру, вне пределов которой исторически оказались и Германия, и Россия.
Как известно, в 30-е годы американцу Меллону были проданы картины из Эрмитажа, художественная и материальная ценность которых значительно выше, чем ценность вещей, перемещенных из Германии. Но эти две разных акции суть просто две различные модели утверждения своего превосходства — до войны важнее были трактора и танки, после войны — шедевры мирового искусства.
ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ