В Большом драматическом театре состоялась премьера спектакля "Макбет" в постановке Темура Чхеидзе. Макбета исполнил Геннадий Богачев, леди Макбет — Алиса Фрейндлих. Эту премьеру в Петербурге ждали с нетерпением. Причины понятны: публика не перестает почитать БДТ первой сценой северной столицы, Фрейндлих остается примой, Шекспир в грузинском прочтении неизменно интересен.
После относительной, но от того не менее досадной неудачи в "Любви под вязами" Темур Чхеидзе поставил не обязательную для себя и для театра итальянскую комедию "Призраки". Очевидность творческого замешательства усугублял и несложившийся "роман" режиссера с Мариинской оперой, где он выпустил сначала постановочно очень удачного, но слишком аскетичного "Игрока", а затем — вполне неприметного, но чересчур помпезного "Дона Карлоса". Нельзя сказать, чтоб театральный мир наперебой обсуждал судьбу и карьеру Чхеидзе в Петербурге. Скорее наоборот: прекрасно понимая всю сложность его положения в театре Товстоногова, и публика и критика проявили чудеса деликатности. И все же без разговоров об обреченности тбилисской звезды светить отраженным светом Мэтра не обошлось. Сам же Чхеидзе, категорически отказываясь от поста главного режиссера БДТ, по сей день демонстрирует сохранение некоторой дистанции между ним и театром.
Сценографическое решение спектакля, осуществленное Георгием Алекси-Месхишвили, не кажется новаторским. Конструктивистская аскеза бряцающих металлом черных подвесных мостов и фонарей, раздвижные двери-ширмы, грубые столы и кресла, полумрак на сцене неминуемо отсылают зрителя к воспоминаниям о "Ричарде III" Роберта Стуруа и "Салемским колдуньям" самого Чхеидзе. Не внове и солдатские шинели на плечах шекспировских героев. Примечательными стоит признать эксперименты со светом: зеркальное отражение софитов в сцене ведьминского гаданья и шокирующее, словно голографическое, возникновение Макбета из мрака в третьем акте — мертвенно-восковое лицо убийцы зависает в воздухе и создает эффект абсолютной инфернальности. Суровая простота и запрограммированная "неоригинальность" сценографии — существенная часть авторской концепции спектакля.
На этом фоне Темур Чхеидзе воплощает свой весьма любопытный эксперимент. В центре шекспировской трагедии оказывается леди Макбет, которая предстает средоточием болезненных слабостей и унизительных маний. Леди Макбет в исполнении Алисы Фрейндлих действует без адской расчетливой преднамеренности. Речи ее — не провокация, а подлинный бред. И принять их за руководство к действию может только уже безумный Макбет. Геннадий Богачев, выступающий в такой роли впервые, оказался очень удачным исполнителем "характерного" Макбета, каким его видит Чхеидзе. Однако, ему не удалось сыграть существенную для любой трактовки Макбета историю перерождения героя в злодея. Он слаб, тщеславен и неврастеничен по замыслу режиссера изначально: но если это так заметно, как же мог полюбить его король Дункан?
Трио Макбет — Банко — Макдуф (Богачев — Толубеев — Сидихин) представляет три способа борьбы за власть, три гримасы мужского честолюбия. Все готовы лить кровь, все грезят о троне или месте у трона. И дело лишь в том, кто в данный момент становится на пути к цели — добрейший Дункан (Кирилл Лавров) или сумасшедший Макбет. Поэтому важным персонажем спектакля становится наследник Дункана Малькольм (Михаил Морозов) — грядущий король, развязно рассуждающий перед Макдуфом о своих пороках: "Зато мое распутство — это бездна... Нет, пусть уж лучше царит Макбет". Но справедливый Макдуф, жаждущий свержения тирана, глух к признаниям юного принца. Он выбирает Малькольма, наивно полагая честность истинным достоинством королей.
Ни одна из последних премьер Большого драматического ("Вишневый сад", "Семейный портрет с посторонним", "Последние", "Мещанин во дворянстве"), увы, не свидетельствовала о силе знаменитого театра. И дело даже не в том, что приглашенные режиссеры отчетливо пасовали перед необходимостью соответствовать легенде или традиции. Как это ни странно, против них играла прежде всего драматургия — то вполне закономерные для БДТ Чехов с Горьким, то вовсе необязательные Лобозеров с Рацером и Константиновым. Конъюнктура все чаще диктовала труппе и приглашенным постановщикам делать ставку на беспроигрышность русской классики (всегда приходившейся театру впору). И хотя в спектаклях по-прежнему занимались товстоноговские звезды, репертуар держали только старые хиты — от "Истории лошади" и "Энергичных людей" до "Дяди Вани" и "Смерти Тарелкина".
"Макбет" в этой ситуации не мог не стать по-настоящему этапным спектаклем как для режиссера, так и для всей труппы. Возможно, только шекспировская трагедия способна была взбудоражить эту опечаленную обитель раз и навсегда заведенных традиций. При этом провал "Макбета" означал бы прежде всего сокрушительное поражение БДТ, и только потом — неудачу самого Чхеидзе. Провала не случилось. Триумфа тоже. "Макбет" определил возможность двигаться дальше — в согласии с прошедшим и без ужаса перед настоящим. А это уже победа.
ИННА Ъ-ТКАЧЕНКО