Вполне вероятно, что уходящий март навсегда останется в экономической истории России как месяц если не "великого перелома" в экономической политике, то, по крайней мере, начала ее нового этапа. В любом случае, по насыщенности экономическими событиями март 1995 года практически не имеет аналогов за годы, прошедшие после крушения коммунизма и связанной с ним плановой системы. Четыре взаимосвязанных события гарантируют этому месяцу постоянное внимание будущих исследователей экономической политики российского правительства. Вопрос, однако, в том, в каком контексте будет поминаться март этого года. Станет ли он символом экономического прогресса или пополнит российский музей несбывшихся надежд?
Большинство наблюдателей выскажут мнение, что и тот, и другой сценарий равно вероятны. Однако любая дискуссия на этот счет будет носить сугубо схоластический характер: история подтвердила несостоятельность любых прогнозов политического и экономического будущего России. Тем не менее следует отметить, что вне зависимости от успеха или провала экономических планов правительства за последние несколько недель его экономическая политика вступила в совершенно новый этап. Основания для такого вывода дают четыре события, без которых март-95 уже никогда не сможет быть самим собою. Во-первых, подписано соглашение о предоставлении России резервного кредита МВФ. Во-вторых, подписано обусловленное этим кредитом соглашение правительства и Центрального банка об экономической политике в России в 1995 году. В-третьих, Федеральное собрание после жесточайшей борьбы все-таки утвердило закон о федеральном бюджете, покрытие дефицита которого в значительной степени увязано с предоставлением кредитов международными финансовыми организациями. Наконец, одобрена трехлетняя экономическая программа российского правительства, базирующаяся на тех же постулатах, что и подготовленное совместно с экспертами МВФ соглашение об экономической политике.
Первый вывод, который можно сделать после знакомства с этими документами, заключается в том, что впервые за последние годы экономическая политика российских властей приобрела определенную цельность. Из чего следует, что в краткосрочном — и даже в среднесрочном — плане она стала лучше поддаваться прогнозу. Если исходить из официально провозглашенной в экономической программе задачи "существенно улучшить условия для предпринимательства и деловой активности", а также сформировать благоприятный инвестиционный климат, то уже сам факт предсказуемости действий российского правительства является громадным шагом в этом направлении. Более того, речь идет не просто о предсказуемости — в конце-концов, предсказуемой была и политика строительства коммунизма, — а о заданном соответствии экономического курса российского правительства определенным международным стандартам. Важнейший из которых в том, что все свои финансовые трудности правительство должно решать при помощи неинфляционных финансовых инструментов.
Пожалуй, впервые за все постсоветские годы есть основания надеяться, что все обязательства, добровольно принятые на себя российскими властями и закрепленные в соглашении об экономической политике и законе о федеральном бюджете, будут в той или иной степени выполняться. Зависимость экономической политики России в целом и ее бюджета в частности от финансирования по линии международных финансовых организаций предопределила наличие механизма контроля со стороны последних за ходом российских реформ. Справедливости ради стоит отметить, что механизмы контроля существовали и раньше, однако, последние три года МВФ сознательно позволял российским правительствам водить себя за нос, закрывая глаза на нарушения ими собственных обязательств. В условиях неуверенности в политическом будущем России и стабильности ее демократических институтов международные финансовые круги не хотели заслужить в будущем упреки правоконсервативных критиков в том, что из-за своей неуместной щепетильности и заидеологизированности МВФ "потерял" Россию для Запада. Ныне, однако, ситуация изменилась: главные оппоненты российского президента выступают уже не под красными знаменами, а угроза популистского ультранационализма оказалась сильно преувеличенной. Именно поэтому вопрос о гарантиях либерализации экономики России и требуемой финансовой дисциплины российского правительства приобрел в этом году гораздо большее значение.
Имея уже достаточный опыт взаимоотношений с российскими властями, руководство МВФ в отличие от распространенной практики будет осуществлять не поквартальный, а ежемесячный мониторинг их экономической политики. И в соответствии с выводами своих экспертов оно будет принимать решение о предоставлении (или задержке) очередной части 6-миллиардного кредита, требуемого правительству для финансирования дефицита федерального бюджета. Отвлекаясь от распространенного в кругах столичной интеллектуальной элиты мнения об унизительности такого рода условий, следует обратить внимание на другое. Впервые после 1917 года появился независимый фактор, способный заставить российское правительство следовать цивилизованным нормам внутренней и внешней экономической политики. Восторгаясь политической стабильностью и экономическим прогрессом западных стран, московские интеллектуалы нелогично ставят под сомнение целесообразность контроля со стороны представителей этой наиболее процветающей части мира за вестернизацией российской экономики. К тому же с точки зрения инвестиционного климата этот факт играет благотворную роль, повышая в глазах западных корпораций привлекательность вложений в Россию. Тем более, что в трехлетней экономической программе содержится довольно оптимистичный прогноз роста объема иностранных инвестиций: $2-3 млрд в 1995 году, $5-6 млрд в 1996 и $7-8 млрд в 1997 году.
Нельзя обойти вниманием и тот факт, что впервые за последние годы российское правительство попыталось более или менее ясно определить характер этапа, переживаемого экономикой страны. Как заявка на некое теоретическое осмысление закономерностей формирования либеральной рыночной модели может рассматриваться пока еще довольно примитивное деление так называемого переходного периода на этап "кризисного развития", этап "стабилизации" и этап "возобновления экономического роста". Согласно правительственной концепции, экономика страны сейчас переходит во второй этап, содержание которого сводится к достижению макроэкономической стабилизации и созданию предпосылок для последующего экономического роста. Три года, охватываемые правительственной программой, будут отмечены снижением темпов инфляции, постепенным переходом от общего спада к структурному кризису, который будет сопровождаться обострением финансовых проблем предприятий, ростом числа безработных и кризисом конкурентоспособности российских товаров.
Подобный прогноз подтверждает, что основные усилия в ближайшие годы российское правительство направит на достижение гораздо более щадящих темпов инфляции в 15-20 процентов в год (это предполагает дальнейшее ужесточение финансовой политики, нашедшее отражение в законе о федеральном бюджете на этот год) и решение проблемы трансформации накоплений в инвестиции. Если перевести все это в сугубо практическую плоскость, то от правительства следует ожидать в краткосрочной и — с несколько меньшей вероятностью — в среднесрочной перспективе следующих действий.
Государство не готово пойти на существенное сокращение своих расходов. Практически бессмысленно ужесточать налоговый пресс в поисках дополнительных источников бюджетных доходов (это признается и в программе — "налоги повышать больше нельзя, налоговое бремя слишком велико"). Выход — в ужесточении режима сбора налогов. Следовательно, можно ожидать наращивания усилий Государственной налоговой службы и Департамента налоговой полиции, а также расширения их полномочий.
Ввиду сохранения в обозримом будущем значительного бюджетного дефицита Минфин предпримет максимум усилий для развития уже существующих и внедрения новых финансовых инструментов, способных аккумулировать свободные средства на цели бюджетного финансирования. На прошлой неделе министр финансов Владимир Пансков уже объявил о грядущем появлении двух новых видов ценных бумаг — облигаций федерального займа и сберегательных сертификатов. При этом правительство фактически не может дать ясный ответ на вопрос о том, какой урон нанесет инвестиционному процессу активное распространение низкорисковых государственных ценных бумаг, притягивающие к себе потенциальные капиталовложения. Как пошутил в этой связи президент Технобанка Гарегин Тосунян, "самый эффективный вид бизнеса — это брать взаймы у государства и вкладывать полученные средства в ГКО".
Единственный выход из противоречия между интересами неинфляционного покрытия дефицита бюджета и задачей активизации инвестиционного процесса состоит в создании условий для значительного роста иностранных капиталовложений. Поэтому можно с высокой степенью уверенности прогнозировать, что правительство пойдет на те меры, которые уже обещаны в соглашении с Центральным банком: обеспечить национальный режим для иностранных инвесторов, участвующих в приватизации, и гарантировать соответствие этого режима "принятым в международном сообществе стандартам"; выставить на аукционы крупные пакеты акций, чтобы привлечь инвесторов, заинтересованных в контроле над отдельными предприятиями с целью их долгосрочного развития.
В этой связи следует внимательно отнестись к заявлению, содержащемуся в параграфе 31 соглашения правительства и ЦБ: "Правительство ускорит проведение в жизнь земельной реформы". Реально, хочет того правительство или нет, отсутствие развитого института земельной собственности является наиболее серьезным аргументом против долгосрочных инвестиций в российскую экономику. Помимо подготовки закона о регистрации прав на владение землей и закона о залоге (должны быть внесены в парламент до 1 мая) правительство предусматривает подготовку закона, разрешающего продажу земли под приватизированными предприятиями. Последнее в трехлетней программе отнесено к разряду "важнейших приоритетов" (стр. 54). Из этого можно сделать вывод об обострении в ближайшем будущем полемики по поводу развития земельной собственности. Выражая мнение большинства региональных лидеров, председатель Совета федерации Владимир Шумейко в ходе расширенного заседания правительства в прошедшую пятницу подверг сомнению необходимость акцента на развитии частной собственности на землю. В то же время, соглашение недвусмысленно указывает на то, что попытки регионального руководства проводить самостоятельную политику в отношении недвижимости будут встречать противодействие федеральных властей: "Правительство будет реализовывать программы, предусматривающие упразднение существующих ныне ограничений, введенных некоторыми субъектами Российской Федерации и местными властями на продажу арендуемых земель, коммерческих зданий и сооружений, предназначенных для коммерческой деятельности приватизированных предприятий".
Не конкретизируя дальнейших шагов правительства и абстрагируясь от проблемы осуществимости официальных планов, можно рискнуть сделать всего один, но более глобальный вывод. Появление фундаментальных документов, определяющих экономическую политику российского правительства и разработанных с участием экспертов международных финансовых организаций, и наличие достаточно эффективного механизма независимого контроля за их выполнением закладывает основы той стены, которая в будущем должна разделить политическую жизнь страны и ее экономическую систему. Такой стены не существовало в России на протяжении большей части ХХ века. Возведение ее будет означать окончательную победу западного образа мышления над советским. Если, конечно, такое вообще возможно.
РОМАН Ъ-АРТЕМЬЕВ