Продолжается обсуждение итогов конкурса лучших студенческих фильмов, о котором Ъ писал в субботу. Распределение призов "Св. Анны" дало повод АНДРЕЮ Ъ-ПЛАХОВУ проанализировать ситуацию в кинематографе с точки зрения ее ближайших перспектив.
Еще не так давно молодое и экспериментальное кино не ощущало проблем, которые испытывал "большой" кинематограф. Отдельные проекты, а то и целые студии получали государственную поддержку — не говоря уже о многочисленных частных инициативах.
Однако отсутствие проката отечественного кино очень быстро привело к свертыванию производства. Если в 1993 году, по данным Роскомкино, было снято 137 фильмов, то в 1994-м — только 82. Объем господдержки вырос, но качественные требования к проектам слишком возросли. Кинопроизводство стало дорогим и нерентабельным. Общее положение дел не замедлило сказаться на молодом кинематографе, быстро утратившем и разнообразие, и экзотичность. В первые годы перестройки оно имело свою гарантированную нишу — фестивальную. Теперь с необычайным трудом удается находить фильмы для Оберхаузена и Мангейма, Локарно и Турина — фестивалей, где мы прежде чувствовали себя почти хозяевами.
Два года назад в Локарно была организована специальная программа "Леопарды будущего", в которой участвовали только фильмы из бывшего СССР. Некоторые из них получили призы, в том числе и фильм Натальи Калашниковой "Один", ныне ставший главным лауреатом "Св. Анны". Хотя он был не самым лучшим в подборке короткометражек из Прибалтики, Украины, Средней Азии, Петербурга и Москвы. Сегодня, когда уровень претендентов гораздо слабее, трудно спорить с решением жюри. В фильме Калашниковой есть и жесткая режиссерская рука, и культура изображения, и атмосфера, и свое понимание фантастики. Среди других участвовавших в конкурсе выделилась работа Игоря Порублева "Мед и вода" — история о том, как умершего готовят в последний путь. И в том и в другом случае ощущается "связь с корнями": мифологией, фольклором и ритуалами, причем без всякого злоупотребления почвенничеством.
Тем не менее можно не сомневаться: если бы нынешнюю программу оценивало жюри того же Локарно, распределение призов было бы иным. Снятый в Казахстане фильм "Счастье" Сергея Дворцевого, несмотря на свой статус "документального", наверняка оказался бы фаворитом всей программы. Не только потому, что на Западе любят Восток. Удивительным образом в фильмах, снятых на среднеазиатской натуре, образ жизни обретает некую осмысленность и целостность. Женщина жарит на огне лепешку; ребенок размазывает кашу по щекам; теленок засунул голову в бидон, а голова застряла. Мальчишка гоняет по округе пустой таз вместо мяча. Старший брат, подвыпив, садится на лошадь и грозится уехать "из этой дыры". Женщина моет огромную копну черных волос в том же самом крошечном тазу. Верблюдам надрезают носы и продевают веревки, готовя их к взрослой жизни. Авторы "Счастья" увидели в жизни кочевой стоянки всю полноту отношений человека с природой.
Чего не скажешь о других картинах, претендовавших на премии "Св. Анны", и даже некоторых награжденных. Это либо не лишенные манерности пластические этюды (эстонская "Морская болезнь"), либо глубокомысленные притчи о московском мегаполисе и его потерянных персонажах ("Восьмой день недели", "Выходец из метро"). На знакомом материале ярче выступают непрофессионализм, банальность мышления, чуждая экрану литературность. То есть беды всей нашей кинематографической школы в целом.
Что можно им противопоставить? "Железный" американский сценарий? Но он хорош в сочетании с развитой жанровой мифологией, даже подобие которой у нас разрушено. Ставить на экзотическую самобытность? Или упорно рубить окно в Европу? Ясно одно: больше нет искусственных резерваций для того или иного типа кинотворчества, в том числе и "молодого". Как и во всем мире, существует одно кино. И оценивается оно по одним критериям — художественной выразительности и востребуемости публикой. Даже если последняя называет себя элитарной.