В последние дни много песен было спето в обеих столицах. В Центральном доме литераторов в Москве пел Алексей Хвостенко, прибывший из Парижа, что много южнее ЦДЛ; Юз Алешковский спел раньше — в студийных условиях, которые организовал ему Андрей Макаревич, записал CD "Окурочек", а нынче прибыл в Москву, что тоже севернее Нью-Хэйвена, пожинать лавры; из Нью-Йорка, что лежит совсем уж южнее Петербурга, прибыла Латойя Джексон, и это событие было отмечено светским ужином в гранд-отеле "Европа"; наконец, потянулась на север, из первой столицы в столицу вторую, и Елена Образцова, — на собственный бенефис в Большом зале Петербургской филармонии.
Давно не пили в петербургской филармонии изысканных французских вин. Но на фуршете в честь Елены Образцовой обойтись без шабли оказалось немыслимо: знаменитая меццо-сопрано пьет только его. Графу Сергею Осинцеву и его фирме "КЭТ", организатору бенефиса, пришлось поскрести по винным подвалам. Своим присутствием вечер почтила великокняжеская семья во главе с Леонидой Георгиевной, а также члены Дворянского собрания. Все дамы из окружения высочайшей фамилии были во вполне "филармонических" строгих черных одеждах. В зале после торжественного объявления о присутствии на концерте великокняжеской семьи возникло некоторое замешательство (то ли встать, то ли аплодировать, то ли просто глазеть), но на фуршете никакой стесненности не ощущалось. Певицу приветствовали также самый популярный профессор Петербургской академии сценических искусств Лев Гительман и бытописатель эстрадных звезд М. Садчикофф. Была здесь и критическая супружеская пара — Татьяна Москвина и Сергей Шолохов. Истинной же королевой приема, покорной воле своих подданных (прима перед фуршетом более получаса пела на бис) бесспорно стала Елена Образцова. Те же, кто созерцанию дивы предпочел обозрение дамских туалетов, не могли не обратить внимания на норковый палантин княжны Гагариной, сиренево-розовый туалет Тани Абрамовой, длинное голубое в стиле кантри платье Марины Капуро. Сама Елена Образцова сменила за вечер три туалета: черное и коричево-розовое платья (последнее снискало овацию публики) в первом и втором отделениях концерта, а на фуршете она предстала в сопровождении супруга Альгиса Жюрайтиса в изысканно декорированном вечернем костюме.
Увы, в ЦДЛ почти не видать великих князей. Из князей обычных здесь посиживают лишь братья Михалковы, но не те, что снимают кино, а их папа и родной дядя. Причем Михалков самый старший по давней секретарской привычке сидит в Дубовом зале, младший же его брат, вкусами попроще, но тоже стихотворец, предпочитает демократический буфет.
Это, пожалуй, и все по части родовой аристократии в Центральном доме литераторов. Но все ж таки на вечере Алексея Хвостенко собралась своего рода знать — так сказать, богемные бароны, исчадья мастерских ранних семидесятых, и не будем называть по именам остепенившихся ныне дам и господ, многие из которых нынче уж дедушки не по одному разу. Скажем лишь, что выслушав давно знакомые песенки знаменитого некогда барда, корреспондент Ъ в компании архитектора Александра Великанова, прославившегося своим проектом театра покойной Наталии Сац, исполненным на Воробьевых горах, отправились тоже в буфет — пролить ностальгическую слезу.
А между тем Хвостенко собрал полный Большой зал, и ветераны богемы выглядели весьма сиротливо среди толпы юнцов. Вот ведь удивительно: четверть века прошло, и новое поколение тоже признало своим творчество постаревшего барда, разъезжавшего некогда между Петербургом и Москвой, пока не пришлось ему осесть в столице Французской республики. И то сказать, некоторые его сочинения и не могли потерять притягательности, оставшись и для нового поколения пронзительно актуальными. Например, такое:
Хочу лежать с любимой рядом (три раза),
А на работу не хочу ...
Да и Юз Алешковский, которому уж за шестьдесят, тоже помнится знатокам самодеятельной песни, как называли этот жанр некогда в комсомольских реляциях. Но в ЦДЛ не поет. Что ему теперь ЦДЛ: это для Хвостенко в диковинку, а Юз сам был членом писательского союза, несмотря на лагерный репертуар — "Окурочек" там или "Советскую лесбийскую". Автор этих строк помнит, как в далеком 80-м встретил Юза на ступеньках ЦДЛ. — Что ж, иди, место освободилось, — саркастически заметил Юз, который только что сдал свой членский билет в связи с "убытием на историческую родину". И вот теперь он с Макаревичем в телевизоре: патриарх, живой классик не хуже Михалкова (кстати, в СП он состоял тоже по ведомству детской литературы), автор народной "Товарищ Сталин, вы большой ученый", памятник, можно сказать, эпохи социализма.
Но в полет на Север по весне устремляются не все. Скажем, галерея "Дар" пока остается на Якиманке, равно как и думская фракция "Яблоко" пока на месте. Не по прихоти мы сочетали эти далекие институции: они сами сопряглись в рамках акции "Яблочный день". В галерее были представлены картины на яблочную тему, сами яблоки, яблочные пироги и члены соответствующей фракции. Кальвадоса, увы, не предлагали, ограничившись "Столичной". Наблюдателя, редко видящего так много думцев зараз, не могла не удивить их поголовная жизнерадостность. Тон задавал один из лидеров фракции Владимир Лукин; его однопартийцы являли собой единый мужской коллектив, находящийся в самом приподнятом расположении духа: закуски и выпивки много, в семью можно не спешить, поскольку занятия совместной партийной работой вполне легитимны для жен. Такое впечатление оставляет группа рыбаков, вырвавшаяся, наконец, за город на свежий воздух. Или коллектив какого-нибудь НИИ, отправленный "на картошку" золотой осенью. Правда, во втором случае нет-нет да попадались дамы, фракция же "Яблоко" производит впечатление сугубо однополой.
И еще одна презентация в Москве была произведена силами самих московских зимовщиков, без участия залетных певцов. Прозаик Владимир Сорокин и художник Олег Кулик в Институте современного искусства под управлением Иосифа Бакштейна, что расположился в мастерской Ильи Кабакова на чердаке знаменитого доходного дома "Россия", где живут и другие знаменитости, скажем, бывший главный балетмейстер Большого театра, так вот, Кулик и Сорокин презентовали совместный труд "В глубь России". Этот фотографический альбом выражает страстную любовь обоих соавторов к родной земле и представляет собой замечательную пастораль на тему слияния с почвой и русской природой. Природа представлена полями, березами, поймами рек, рогатым скотом, овцой, петухом, дворовой Жучкой и самими авторами. Все слияния происходят исключительно на пленэре.
Презентация привлекла внимание художественной общественности. Помимо обозревателя Ъ Екатерины Деготь (ее отчет о впечатлении, произведенном на нее альбомом, помещен Ъ три дня назад), здесь были и другие искусствоведы, а также поэт Игорь Холин. Здесь же был замечен и перманентно находящийся под следствием журналист Ярослав Могутин. И он оказался единственным из присутствовавших, кто, вопреки основному направлению всеобщего весеннего движения, намеревался лететь не с Юга на Север, а в обратном направлении. Решение это за "американского культуролога", как величает себя г-н Могутин, приняла Государственная Дума России, которая оскорбилась какой-то его публикаций в газете "Новый взгляд" до такой степени, что потребовала вмешательства прокурора. Правительство США в ответ предоставило пламенному трибуну статус политического беженца. Выбирая между драматическим путешествием на Север и победоносным на Юг, американский культуролог благоразумно предпочел второе.
По этому поводу в мастерской его мужа была устроена вечеринка, которую г-н Могутин тщетно пытался превратить в пресс-конференцию. Гости, однако, не разделяли пафоса гонимого журналиста, но беседовали и выпивали оживленно. Были режиссер Роман Виктюк в непривычно для него скромном пиджаке, весь в черном певец "великой эпохи" Эдуард Лимонов с женой и товарищем по борьбе Натальей Медведевой, немецкая русистка и феминистка по имени Габриэлла, которая нынче переводит тексты покойного писателя Евгения Харитонова. Ни на одном лице нельзя было заметить печати грусти или разочарования. Москва расставалась с г-ном Могутиным смеясь.
КРИСТИНА Ъ-ЗАПРЕДЕЛЬНАЯ, САНДРО Ъ-ВЛАДЫКИН