ТОНИ ОУРСЛЕР рассказал "Ъ", откуда растут рты и глаза его персонажей.
— Как бы определили эволюцию ваших персонажей?
— Мне бы хотелось думать, что зрителям они должны все больше и больше напоминать порождения их собственного воображения. Мне скучно все время делать одно и то же. Хотя, пожалуй, сам творческий процесс происходит более или менее одинаково — появляется какая-то идея, потом она обрастает образами, словами, скульптурной формой, начинает жить своей жизнью. Возьмем, например, инсталляцию с топорами — началось с того, что я стал собирать различные инструменты, потом у меня стала складываться история про персонажа, на которого все время обрушиваются различные неприятности, про то, как он это переносит. А вот голова, похожая на огненный шар,— это для меня как бы сжатая суть всех кинобоевиков. Мои предыдущие работы были, пожалуй, более психологическими, посвященными человеческим отношениям, всяким социальным процессам. Работы, которые вы можете увидеть на московской выставке, относятся к миру более отвлеченных идей — это и этакие алхимически-психоделические трансформации, и космос...
— То есть это мир научной фантастики?
— Я постоянно возвращаюсь к научной фантастике, к поп-культурной мифологии, в которой были и образы будущего, и очень важные для меня темы деформаций и превращений человеческого тела. Впрочем, я никогда не думал о моих героях как о злокозненных пришельцах, мутантах и прочих монстрах. Я использую поп-культурные архетипы скорее в психотерапевтических целях. Деформированное изображение — это образ растяжимости, эластичности сознания, способности человека постоянно меняться, становиться кем-то новым, другим.
— Но ваши произведения еще и говорят.
— Меня очень интересует звук как таковой. Я всегда увлекался музыкой, у меня прекрасно складывались совместные проекты с музыкантами, да и сам я делал инсталляции, построенные на звуке,— как некое находящееся в постоянном процессе создания музыкальное произведение. Даже тексты, которые звучат на московской выставке,— это своего рода рок-музыка: ведь поэзия в какой-то момент полностью перешла в рок.
— Технологии, медиа, с которыми вы работаете,— это для вас просто средство или еще и сюжет искусства?
— Я воспринимаю технологии как расширение наших чувств, проекции нашей психики, будь это кино, компьютеры, телефоны или же телеграф. Я изучал историю оптических технологий, и мне нравится использовать такие, казалось бы, забытые изобретения, как камера-обскура, чей потенциал так и не был до конца раскрыт. Но я с жадностью слежу и за всеми новейшими изобретениями. Работы для московской выставки сделаны при помощи компьютера.
— Вы не боитесь, что все эти слишком щедрые технические возможности новых медиа унифицируют наше воображение?
— О нет, я работаю с новыми медиа уже тридцать лет — вполне достаточно для того, чтобы избавиться от технофобии.